Главная страница 








         Стылая зимняя ночь. Хрустальные огоньки звезд кажутся нацеленными в
         тебя злыми, несущими смерть оголовками стрел. Вдохнуть на улице невозможно
         - мороз обжигает горло. Низко, низко над замершей, точно от страха,
         землей, мчатся, подгоняемые незримыми бичами бешеных ветров, обезумевшие
         дикие тучи. Из распяленных, косматых тел опускаются вниз темные
         воронки-хоботы смерчей, будто облака жадно сосут из земли остатки с таким
         трудом сбереженного тепла.
         Стылая зимняя ночь. Нет спасения ни в лесу, ни в поле, и даже огонь
         не защитит - напротив, предаст, подманив к твоему ночлегу неотвратимую
         Смерть. Все живое, еще оставшееся в этих краях, уже давно забилось в
         логовища - неважно, берлога ли это под корнями вывороченной сосны или
         обнесенный частоколом хутор. Кто не успел, того к утру не станет. Таков
         закон. Такова плата. С нею все согласны. А которые несогласны были...
         попытались когда-то, говорят, драпать на юг, да только все на Костяных
         Холмах и сгинули. Собственно, с тех пор гряду и прозвали Костяной - черепа
         да ребра до сих пор ветер по увалам катает. Никто не ушел. Костлявая в
         своих владениях никого не упустит.
         Стены хором сотрясаются под напором ветра. Сотрясаются, несмотря на
         два слоя бревен и торфяную подушку меж ними. По углам уже разлеглась
         изморозь - хотя в обоих печах и придверном очаге во-всю исходит синим
         огнем гномий Горюч-Камень, за немалую цену и с великим риском доставленный
         летним водным путем с гор Аш-ар-Ашпаранга. Дальние горницы и светлицы
         давно покинуты. Все большая семья от мала до велика здесь, возле громадных
         печей. За перегородкой - скотина; ей тепло нужно не меньше. А коли падет
         корова или, скажем, дойная лосиха - считай, половина ребятишек до весны не
         дотянет.
         В просторной избе тихо. Только негромко позвякивают в лад струны на
         старом гареке в руках старика Фиорга. Один он умеет отогнать - пусть
         ненадолго! - гнетущую тоску этих ночных часов, когда снаружи во-всю ярится
         буря; а это значит, что Орда вновь вышла на большую охоту.
         Фиорг начинает песню. Она тягуча и протяжна, эта песня, голос старика
         дребезжит и срывается - однако его все слушают, затаив дыхание. Он один
         умеет оживить гарек. А люди крепко помнят былое пророчество, что за
         немалые деньги изрек проходивший мимо путевой эльф-гадатель: "доколе
         звучит гарек, дотоле стоять стенам Аргниста!"
         Аргнист - это хозяин хутора. Сам он нездешний. Был когда-то сотником
         королевского войска, служил на Юге, в самом зеленом Галене, где, болтают,
         море даже в феврале не замерзает. А сюда попал, когда двинул его
         величество полки на Орду, думая покончить дело одним махом - да только сам
         тут и остался, и войско его почти все здесь полегло. Аргнист уцелел чудом.
         А назад пробиться - уже путей не было... Однако мужик оказался не из хилых
         - сумел к людям выйти, а потом и домохозяином сделаться. Ну, а за
         Защитником дело не стало...
         Дверь скрипнула. Створка медленно отворилась, и из холодных,
         выстуженных сеней ворвался клуб пара. Через порог медленно перебиралась
         мохнатая туша о шести ногах размером как пара самых здоровенных быков;
         туше поспешно уступили дорогу.
         Защитник обессиленно вытянулся возле самого огня, протянув иззябшие
         щупальца и лапы к огню. Клешни прятались в меховых сумках по бокам и
         оттого не столь сильно страдали от холода. Большие лиловые глаза
         слезились, шерсть на черном носу превратилась в частокол жестких сосулек.
         Он опрокинулся на спину, задрав вверх все шесть лап и бабы по легкому
         знаку Аргниста тотчас потащили ушаты с горячей водой и чистые тряпки.
         Ежели Защитник себе лапы поморозит или там собьет - хутору, считай, уже не
         жить.
         Трое детишек лет десяти-одиннадцати, все худые, в ранних рубцах и
         шрамах на лицах бросились вычесывать густую и длинную белую шерсть. Тоже
         дело серьезное. Вшей там или блох снежных - этого Защитник не переносит.
         Сон теряет, покой, аппетит, а это значит - не выдержит первой же схватки,
         ежели, к примеру, с откормленным человечиной хоботяром столкнется.
         - Эй, эй, там, ручек-то не жалеть! - прикрикнул на ребятишек Аргнист,
         но больше не по необходимости, а так, для порядка. Парнишки и так
         старались во всю, девочка, как могла, пыталась не отставать, то и дело
         сдувая лезущую в глаза непослушную золотистую прядь. Отменная будет
         хозяйка и продать ее уже по весне - коли доживет - можно будет дорого...
         Арталег, средний сын хозяина, поднялся, подтащил к придверному камину
         лопату угля. Арталег, он громадный, точно медведь-варкис, и такой же
         волосатый. И на баб жадный. Своя жена, Саата-травница, с пузом ходит, так
         он теперь, что ни вечер, кого-то в сенях наяривает. Холод дикий, зубы
         лязгают - а ему ничего. Задирай, баба, юбки да нагибайся - и все тут. И
         нагибаются. А что поделаешь? Сын хозяина все-таки...
         А что с лопатой сам пошел - то дело понятное. Уголь, он в зимнюю пору
         дороже бывает и хлеба и пушнины. Наймиту подбрасывать не поручишь - того и
         гляди, сопрет кусок прямо из огня - в клетушке своей потом печку гонять,
         девку мять, богов ложных тешить...
         Тихо в покое. Лишь струны гарека тренькают. Играет Фиорг недурно, да
         только что ж опять все без слов?..
         Саата, что сидела подле самой печи с еще тремя непраздными, как и она
         сама, молодухами, вдруг вздрогнула. Тонкими ладонями с длинными пальцами,
         какими бы золотом вышивать, а не вилами орудовать - тонкими ладонями
         прикрыла лицо, тяжело задышала...
         Обмерли все. Саата, говорят, не просто травница, а едва-ли не самая
         настоящая ведьма - и потому силой своей бесовской она Орду завсегда чует.
         Ну, сейчас решится все - к нам? не к нам?
         Фрафт-гальюнщик с женой своей тоже глаза закрыли - вроде как молятся.
         Понятное дело - третий хутор за два месяца сменили!.. Неужто и теперь?..
         И Защитник, надежа наша, тоже встрепенулся. У него доля совсем
         тяжкая: замерз - не замерз, но коли уж подвалила Орда - поднимайся и
         выходи. Работу твою за тебя никто не сделает.
         Жуткая тишина в горнице. Слышно, как мыши скребутся. Хотя нет, и они
         примолкли. Знают - если что, и им не уцелеть. Значит, верно - Смерть
         совсем рядом. Ну, сейчас...
         Защитник вдруг весь обмяк как-то, щупальца вновь к огню протянул. И
         все аж замерли - да неужто?! Неужто подвезло наконец-то?
         И верно - пронесло, защитили Боги Истинные, Хедин с
         Ракотом-милостивцем. Отвели беду. Саата вздохнула, на лавке откинулась...
         Мимо Орда прошла.
         Ух, зашевелились-то как, зашебуршились! Кое-кто аж засмеялся. А вот
         молодой Капрод к Лиисе за пазуху полез на радостях. Того и гляди, завалит
         сейчас, прямо при всех... А что? Это он может. Да и понятно - когда Орда в
         сторону от твоего хутора сворачивает, еще не такое выкинешь. А делать
         сейчас больше нечего. Нет, руки-то почти у всех заняты - кто древки
         стругает, кто оголовки насаживает, кто мечи с топорами острит, кто
         веревочку вьет... Бабы - те прядут, али вяжут; грудничкам Саата отвара
         сонного сварила, а детишек постарше тоже у делу приставляют. Но работы
         настоящей, мужской, нет, пока буря не кончится и дом выстужать не
         перестанет. Вот в такие вечера и строгают детишек все, кому не лень -
         просто от скуки да чтобы страх заглушить...
         Но, ежели не к нам - то к Нивену? Орде здесь иной дороги нет. В
         эдакую ночь если уж ее Властелин Черный, Неименец проклятущий, из лежбищ
         повыгонял, то теплой крови не напившись, Орда спать не уйдет. У нее тоже
         ведь просто - человека не изловил - значит ослаб. Вечером или утром тебя
         свои же сожрут.
         - Алорт! - голос у Аргниста зычный, сильный, привык сотней своей
         командовать, так с тех пор никак отучиться не может. Уж сколько раз из-за
         голоса своего громкого в беду попадал - не перечесть! - Открывай заслонки.
         Передний хлев с конюшней обогреть, как обычно. Эй, пузочесы! Хватит баб
         щупать! Кушаки подвязывай да мечи надевай. На всяк случай. Кто его знает,
         как оно у Нивена еще повернется...
         Таков он, Аргнист-сотник, неуемный, хотя уж на шестой десяток
         перевалил. Мужиков поднимает, хотя никто еще "караул!" и не кричит. С
         Ордой драться - на то Защитники есть. Правда, бывает, и они не справляются
         - тогда уже мужикам хуторским за мечи да секиры с копьями браться
         приходится. Ну, а уж если дела совсем плохи - за подмогой к соседям
         посылают. Правда, если уж ты ее, подмогу эту, вызвал, то готов будь, что
         сосед плату потребует. Леса ему подвезти, частокол обновить, или - девку
         пригожую замуж за парня своего выдать. Впрочем, если он, сосед твой, тебя
         о помощи попросит, ты с него то же самое сможешь стребовать...
         Недовольны мужики. Но хозяину никто не перечит. Невелик труд -
         воинскую справу одеть, а потом снять. Ладно, ничего. Пускай. Зато
         справедлив хозяин и долю урожая не зажимает, звонкой деньгой отдает, не то
         что Нивен-сквалыга. Тот, говорят, своим, было дело, бревнами долю
         предлагал. Берите дескать, да продавайте - моя какая забота? Чем долю
         платить ни в каком Своде не сказано...
         Но сейчас, коли сосед в беде, каким бы он ни был - надо выручать.
         Потому как один на один с Ордой останешься - никакие Защитники не помогут.
         Вот и надевают мужики воинскую справу, натягивают теплые, шерстью местных
         овец стеганые подкольчужницы, поверх - железные кольчатые рубахи, в
         большинстве своем - гномами кованые. Аргнист хозяин не бедный и на оружие
         для своих денег не жалеет. Потому как на золотой поскупишься - потом
         жизнями расплатишься. Вот как Нивен, к примеру. Доспех у подгорных
         мастеров одному себе заказал - остальные кто чем довольствуются. Ну и
         гибнут, конечно же, гибнут, гибнут, гибнут... И-эх, да что ж это за жизнь
         у нас такая распроклятая! Да откуда ж на наши головы Орда эта такая
         разэтакая!.. Бают ведь старики - было время, когда про эту самую Орду
         никто и слыхом не слыхивал...
         Прогремело по горнице оружие - и вновь тишина. Дети молчат, только
         глазенки испуганные поблескивают. Чей батянька к утру бездыханным в снег
         ляжет? Бабы многие губы кусают, глаза - уже видно - слезами набухли.
         Двинутся мужики за порог - такой вой поднимется!.. Хорошо еще, Деера,
         хозяйка, Аргниста, значит, супруга законная, им пример не подает.
         Известное дело - жена сотника выть на людях по мужу, на брань уходящему,
         никак не должна. Вот и сейчас - подошла с Аргнисту, высокая, прямая, чинно
         поцеловала в уста, поклон отбила - и отошла. Дел немеряно, некогда
         прощания тянуть, душу рвать, горе слезами заливать...
         И снова - тишина. Только ветер снаружи воет - ну ровно кошка, которой
         на хвост наступили. Ожидание, пытка лютая. Скорее бы уж! Сколько в горнице
         глаз - все на Защитника смотрят. Он спокоен, ему-то что - не его хутор
         атакуют, значит, можно у печи греться. Аргнист своего меньшего, Армиола,
         наверх погнал - на дозорную вышку, значит. Хутор Нивена хоть и за лесом, а
         вышку соседскую все равно видно - ну, если день на дворе, конечно. А на
         случай ночной атаки тоже все потребное имеется - рогожами тщательно
         укрытый горючий порошок. Тоже от гномов. Его и на подступающую Орду хорошо
         сыпать, и сигналы соседу подать. Горит так ярко, что видно через любую
         хмарь. Факелом только в рогожу ткни - и на всех окрестных хуторах тотчас
         узнают, что дело плохо и нужно слать подмогу.
         ...Армиол выскочил на узкую, раскачивающуюся под напором ветра
         дозорную площадку. Закрылся рукавом - хоть и узка щель в простеганном
         капюшоне, а лицо ледяные порывы режут точно ножом. Руками в толстых,
         медвежьего меха, варежках, вцепился в поперечную жердину перил - того и
         гляди, вниз сдует! Щурясь, парень огляделся.
         Тьма, тучи, снежные звери в воздухе расплясались, разгулялись в диком
         танце, так что ни зги не видно. Ближнего леса край - и тот утонул во
         мраке. В ушах только свист ветра...
         Морозные струйки медленно, но верно пробивали себе дорогу к телу,
         обходя все преграды, точно искусное войско. Сколько ни надевай на себя
         шерстяных рубах да меховых курток - холод все равно тебя достанет. Долго
         на вышке не простоишь. Отец это знает и, значит, смена вот-вот появится...
         И тут в самой середине мятущихся снежных облаков внезапно вспыхнула
         яр ко-алая звездочка. Армиол обмер. Красный сигнал, сигнал общего сбора!
         Такого он на своей памяти еще ни разу не видел. Белых - с преизлихом (и
         самому дважды такие подавать случалось) - это чтобы на помощь соседей
         ближних позвать. Желтых - трижды; тогда два-три хутора поднимаются. Ну, а
         уж Красный Огонь возжечь - это значит дело до края дошло. Спешите все, кто
         увидит, или мы погибли!
         Парень кубарем покатился вниз по обледенелым ступеням. Вихрем
         промчался по пустым горницам и, себя почти не помня, ввалился в общую
         горницы.
         - Отец... - слова на губах стынут, - отец! Красный огонь у Нивена!
         Все так и обмерли. Красный Огонь! Это значит, битве быть для всех
         насмерть. Тут уже не до счета жизней.
         Аргнист вскочил. Лицо жесткое, взгляды - словно два навершия
         копейных. За окладистую бороду себя дернул - и взмахнул рукой. Молча. Для
         чего слова-то? И так все ясно. Умирать идем, братцы!
         Бабы взвыли дружно, ну ровно сговорившись. Даже Деера, и та
         вздрогнула и губу прикусила. Ох, затевать по заре похороны!
         Оружием звеня, двинулись. Конюшню к тому времени уже поднагрело - не
         зря Аргнист велел заслонки открыть, тепло от детей отрывая, к боевым коням
         гнать. Через такую буру только на коне и проберешься. Вернее, на нашем
         коне. Он, конечно, на всем привычную лошадь очень похож - только раза в
         полтора крупнее. Весь мехом покрыт, так что стужи, почитай, и не боится.
         Но чуднее всего - ноги. Могут и копытами обернуться, и мягкими, широкими
         пластовнями-лапами, что по любому снегу пройдут. Конь этот может сугробы и
         грудью таранить, и поверх пробираться. И в бою ему цены нет - все бока и
         грудь в роговой броне, словно у настоящего дракона. Стрелы отскакивают, да
         и в Орде тварей, чьи зубы или когти этот панцирь осилят - раз, два и
         обчелся. Хвост гибкий с роговым клинком на конце - одним движением кабана
         пополам рассекает. Рыцари из Ордена Звезды, что Рубеж свой на юге держат,
         за такого коня несчетные деньги предлагают. Да только не найдется никогда
         такого хуторянина, чтобы на золото их польстился. Потому как те Рыцари -
         они, конечно с Ордой воюют на Юг ее не пускают. Но губа и у них не дура -
         новые земли к рукам своим загребущим прибрать. Дрались с ними хуторяне не
         раз в прошлом - и до Орды и при Орде уже - до тех пор пока король Великий,
         Грейстарад, не взял северных земледельцев под свою руку. Воистину, великий
         король был - и Рыцарей приструнил, и с оружием помогал, и даже колдунов
         придворных слал...
         Со скрипом отодвинулись тяжелые, из дубовых бревен в полный обхват во
         рота. Сугробы намело такие, что на петлях тяжелые створки не повернуть
         было бы и десятку богатырей. На всех хуторах ворота не открывались, а
         отодвигались в сторону сложной системой канатов и блоков.
         Открылся черный провал. Снег крутится, мечется, ровно неупокоенная
         душа отцеубийцы. Ну, копья на руку, щиты за спину - вперед, братья!
         Хрипя и рыча словно голодные волки, кони рванулись вперед. Им все
         едино - снег ли, ветер, или вообще светопреставление. Если хорошо кормлены
         и перед дорогой согреты - никакой холод им не страшен. Теперь - короткой,
         торной дорогой к хутору Нивена. Конечно, завсегда лучше всем многолюдством
         наваливаться - но, когда дело о стольких жизнях идет, не до высоких
         воинских искусств. Орду задержим - и то ладно.
         Миновали поля. Кони на лапах своих идут по сугробам, словно по земле
         твердой. Всадники все как один головы капюшонами накрыли - им на дорогу
         смотреть нечего кони сами путь отыщут. Побереги глаза до соседского
         хутора, воин. Там капюшоном от ветра не отгородишься.
         Пошли лесным пределом. Тут ветер как будто чуть приутих - вековые
         деревья, сосны да ели, какая ни есть, а все ж защита. Отринь мысли темные,
         воин. В бой надлежит веселым идти как на свадьбу - тогда и враг перед
         тобой отступит, коли поймет, что Костлявой ты не слишком страшишься... Ну,
         а ежели худшее случится - ранят тебя или с коня стащат - то помни что в
         подшлемнике ягода волчегон вшита. Раскусишь ее - и все. Тихо, без боли,
         без страданий уйдешь.
         Быстро бегут откормленные, сильные кони. Знают, что впереди битва и
         от того еще сильнее наддают ходу - сами, без понуканий. До соседского
         хутора - пол часа хорошего конского ходу. А сейчас с поспешанием и того
         быстрее управимся...
         Армиол же, сам горячий, своего скакуна горячит еще больше мало что
         вперед отца, Аргниста вырываясь. Смелый парень. Себя не щадит, в бою об
         осторожности не думает. Уж Аргнист его и словесно вразумлял и вожжами даже
         поучил - все без толку. Рвется парень в самую гущу, строя не держит, спину
         открытой оставляет... Братья уже дважды спасали - а ему все не в прок. Вот
         и сейчас - Аргнист покосился неодобрительно, но сказать уже ничего не
         успел - раздвигаются деревья, в стороны расступаются и - вот они, поля
         соседские, вот он, Нивена хутор!
         И - Орда вокруг него.
         Они успели вовремя.
         На поле - светло, как днем; не жалеет Нивен горючего порошка (на
         хуторах порошок этот горпесом именуют - от слов "горючий песок"
         сокращение), хоть и скуп - а знает, что сейчас время все запасы в дело
         пускать. Продорожишься - жизнью расплатишься. Первый частокол весь горит;
         ров дохлыми тварями Орды завален; видно, где Защитник проходил. А
         нивенские все уже внутри, со вторых стен отбиваются. И - видно - дело их
         худо. Хоботяры на крышу пытаются вскарабкаться, жуки-стеноломы нижние
         венцы срубов ломают, многоглавцы ядовитым дымом плюются (Защитник-то где?!
         Этих-то тварей он к хутору подпускать никак не должен был!), рогачи живой
         примет строят, чтобы, значил, шестилапых зубачей на верх запустить.
         Клювокрылы в воздухе вьются, выжидают, когда кто-то во двое на открытом
         месте покажется. Вот они-то к нам первыми и пожалуют. Аргнист резко
         натянул поводья.
         - В круг! Лучники! Готовьсь! - никак от старой своей речи не
         отучится. Все по привычке командует, ровно новобранцами на плацу. Народ и
         без того знает, что делать...
         Заботливо сберегаемые охотничьи луки растянуты до самого уха. Стрелы
         боевые, оголовки гномами кованы - давно замечено, что подгорную сталь Орда
         куда больше человечьей не любит; вот, клювокрылы расчухали наконец, что к
         чему, развернулись, пасти пораспахивали - клыки у них алым огнем горят,
         чтобы, значит, испужать верней - и вперед.
         Аргнист уронил руку - и тотчас же в вой ветра вплелось дружное и злое
         пенье десятков спущенных тетив. Северным охотникам никакой ветер прицела
         не собьет. Выстрелили хорошо, дружно, стрелы ушли кучей - и добрых три
         четверти воткнулись в широкую грудь клювокрыльего вожака. У него хоть тоже
         чешуя роговая на теле, да только тонковата она супротив добрых стрел,
         тонковата! Ишь, крыльями забил, набок завалился... все, сейчас в снег
         сядет... и верно! Сел! Ну, теперь докончить!
         - Арталег!.. - Аргнист в стременах привстал, капюшон откинул - вперед
         смотрит. Знает, средний сын с клювокрылом сам справится - он и его
         десяток. А у Аргниста сейчас на уме другое - понять, куда этой Орде
         ударить, да так, чтобы ее от вторых стен бы оттянуть, пока остальные
         отряды не подоспеют?.. Скорее, скорее решай, сотник! Из бойницы хутора уже
         факелом тебе на шесте машут - дескать, атакуй скорее, мочи нет
         держаться!..
         Что ж, дело ясное. Через снесенные ворота к тому месту, где рогачи
         свой примет возводят. Там самое опасное место.
         Вновь Аргнист руку взбросил. Молча, без слов. И - дал коню по бокам.
         Арталег тем временем со своими подбитого клювокрыла окружили и, не
         рискуя попусту, мечут твари в спину обоюдоострые секиры, каждая - на
         кожаном ремне, чтобы выдернуть можно было и в руку вернуть, к зверю не
         приближаясь. Клювокрыл - тварь живучая и хитрая, но, ежели в самом начале
         драки их вожака завалить, остальные как-то теряются, трусят, и в бой не
         ввязываются. Но вот если по вожаку промазать...
         Аргнист же тем временем свой клин к воротам повел. Тварей и тут
         хватало, но по большей части мелочь - кони с такими сами справляются. Змеи
         какие-то многоногие, ящерицы двуглавые, черви в руку толщиной... И прочая
         мерзость, которую описывать - никакого пергамента не хватит. Все какие-то
         с причудинкой: нога от одного нормального зверя, хвост от другого,
         туловище от третьего, а голова и вовсе только в страшном сне приснится.
         Словно лепили ее из глины, лепили, эту голову, а потом рукой махнули,
         несколько раз об стену швырнули, ногой пнули да об порог шмякнули, а потом
         уже в печь сунули...
         
         До ворот конники Аргниста дошли, как нож горячий сквозь масло - Орда
         не успела перестроиться. Копья вспарывали светло-серые панцири
         броненосцев, топоры разрубали черепа прыгунов-кусачей, кони хвостами и
         грудным рогом расчищали путь дальше. Со стен хутора пытались помочь.
         Верно, Нивен бросил в дело последний запас. Но где же, во имя
         Ракота-милостивца, где же Защитник Нивена?!
         А Орда уже смекнула, в чем дело. Рогачи проворно рассыпали с таким
         трудом наведенный помост и, нагнув рога, ринулись в контратаку. Хоботяры
         опустили лапы-хоботы и тоже развернулись к дерзким пришельцам. Четыре
         десятка всадников оказались в полукольце. Открыт оставался лишь путь
         отступления к воротам. Обычный план - ворваться и двинуться вдоль стен
         навстречу Защитнику - не сработал.
         
         Ну, брате, дело будет жарким! Пятимся, пятимся, копьями тычем; кто
         там назади - тетивы рвет, ежели рогачу или там хоботяре стрелы в гляделку
         ихнюю вогнать, считай, они уже из дела выбыли. Прет и прет сплошная стена
         - рога, клювы, пасти, когти, морды оскаленные, щупальца мохнатые -
         дряни-то, Хедин сохрани и помилуй! Умно прут, строй не разрывая. Копья их
         сегодня не остановят. На мечах уходить придется.
         Тут, правда, подмога приспела - Арталег со своими. Верно, клювокрыла
         добили - и к воротам. Арталег ревет, ровно медведь при случке; топором
         одному рогачу голову снес, копьем броненосца проткнул - древко в туше
         осталось...
         
         Всадники Аргниста отступали. Тесным, сомкнутым строем, выставив перед
         собой частокол пик. Через головы передовых часто били лучники.
         Рогачи, хоботяры, ногогрызы, костоглоты, броненосцы, брюхоеды,
         стеноломы, главопасти - все они наступали в строгом порядке. Другая часть
         Орда продолжала штурмовать хутор, чтобы осажденные не смогли бы подать
         помощь всадникам Аргниста. У чудовищ все делалось словно в хорошем войске
         - каждый знал свою задачу и исполнял ее свято.
         Но, как бы то ни было, одно Аргнисту уже удалось - он отвлек на себя
         часть сил Орды и тем самым облегчил положение окруженных соседей. Теперь
         следовало выманить тварей подальше в поле - там легче дать бой, когда
         подоспеют на подмогу соседи. Однако старого сотника неотступно мучила и
         еще одна загадка - где же, все-таки, Защитники Нивена? Их ведь в каждом
         хуторе пара - службу несут, сменяясь, а уж если что-то серьезное - оба в
         дело вступают. И редко, очень редко бывало, чтобы хоть один из Защитников
         погиб.
         
         Хорошо обученные кони пятятся шаг за шагом. Древки копейные давно в
         кровище - синей, черной, Бог весть в какой; и воняет она гадостно. Спина
         пока прикрыта - держимся, брате! Вот только где же подмога? Самое время
         соседям бы приспеть... Армиол, младший Аргнистов, глянь-кось, опять вперед
         полез. Неймется парню. Жадный до боя - спасу нет. А так - робкий, тихий,
         никто и не скажет, что хозяев сын. Девку ни разу не щупал - стесняется.
         Зато на поле смертном мало кто его переможет. Вот и теперь - рогач один
         чуть дальше, чем надо, из строя высунулся, шею толстую, всю в складках
         зеленой, жиром лоснящейся шкуры открыл - а копье Армиола тут как тут.
         Аккурат в яремную вену, так что кровь черным фонтаном брызнула. Смерть
         чуя, взревел рогач, вперед дуром посунулся - ну и получил тотчас. Секиры
         Армиол мечет, что твоя вышивальщица узор на ткань бросает. Тут ведь силы
         особой не надо, для секиры-то; главное - закрутить как следует. Лезвие у
         нее скруглено, так что она не просто рубит, а скорее даже режет, ну, как
         сабля хорошая...
         Алорт, старший, на правом крыле тоже не отстает. Рванулся вперед было
         один хоботяра, из тех, что посмелей, до человечины самый жадный - справа у
         него броненосец клыки скалит, слева у него брюхоед зенки, мраком налитые,
         вылупил, между лап у него пара ногогрызов, а сверху, на спине, костоглот
         примостился - атака честь по чести. Молодой конь одного из мужиков
         замешкался что-то, и твари уже рядом. Заржал конь, дико заржал - понял,
         что наделал, хозяина в самые лапы к Костлявой привез - и хвостом ударил.
         Аккурат хоботяре по глазу. Лопнула жуткая гляделка, хоботяра взвыл - и
         хоботом своим цап коня! Хорошо, успел тот всадника сбросить... Но, как ни
         крути - строй нарушился. Пришлось Алорту собой прореху затыкать...
         Алорт коня на дыбы - и копьем хоботяре во второй глаз! А секирой, что
         на ремне - броненосцу в рыло! А конь его, Жардан именем - тот костоглота,
         вперед метнувшегося, на рог грудной поймал. Хоботяра ослепший ударил
         лапами - древко копейное, ровно лучинка, переломилось. Броненосец зарычал,
         захрипел, забулькал - рыло у него раскроенное, там, где пасть была,
         сплошная рана зияет - поднатужился, поднапружился, и вторую пасть
         выдвинул. Правда, уже меньше прежней. Но тут мужики Алортова десятка
         навалились, взяли тварь на копья. Ногогрыза одного Жардан затоптал, второй
         сам убег. Брюхоед, правда, остался - прет и прет себе. У них, брюхоедов,
         известное дело, рассудительности меньше, чем у моли. Только и умеют, что
         вперед ползти да жрать все, что по пути попадется...
         Ну, когда он один остался, тут ему конец и пришел, брюхоеду этому.
         Два копья в шею вогнали, да и Алорт секирой добавил. Хоботяра же с
         буркалами выбитыми назад повернул - хоботяры, они сообразительные...
         На первый взгляд покажется, брате, что с Ордой драться - ума большого
         не надо. И зачем Защитники, мол, коли сами тварей накрошили немеряно?
         Так-то оно так, да на деле совсем не так. Тем и страшна Орда, что можешь
         ты свалить этих броненосцев и одного, и двух, и трех - а из леса к твоему
         хутору будут все новые и новые ползти. Так и возле нивенского хутора
         обернулось...
         
         Пять десятков всадников Аргниста оказались вытеснены в чистое поле.
         Кольцо вокруг них стремительно сжималось. Из крутящихся снежных вихрей,
         словно чудовищный ночной кошмар, одна за одной возникали все новые и новые
         шеренги тварей Орды. Большинство ковыляло мимо - к горящему с одной
         стороны хутору Нивена. Несколько мгновений - и Аргнист велел
         перестроиться, заняв круговую оборону. Продержаться совсем немного...
         Харлаг, Дромар, Эргаст - вот-вот подоспеть должны. И тогда...
         
         Не получаются, брате, против той Орды лихие верховые атаки. Как бы
         быстро ни мчался ты по полю - Орда тебя все равно остановит. Она ведь
         потерь не считает. Ей все равно, сколько тварей сегодня ляжет - завтра из
         лесов новые выползут. Упрешься рано или поздно в осклизлый барьер копьями
         твоими пропоротых туш - и остановишься. А Орде только того и надо. С боков
         да со спины нападать - на это ее твари известные мастера.
         
         Первым подоспел Харлаг. У него хутор большой, восемь десятков в седло
         садятся. Он, хоть королевским воином никогда и не был, Аргнистовы
         наставления слушал внимательно - и ударил как подобает. В спину тем, что
         лезли на кольцо всадников старого сотника.
         Плотный клин конных копейщиков смял, раздавил и разбросал в разные
         стороны накатившую было волну чудовищ. Смял, оставив на своем пути лишь
         истоптанный, залитый дымящейся кровью и заваленный изрубленными,
         исколотыми тушами снег. Широкоплечий бородач с окладистой бородой мало что
         не до пояса приветственно махнул рукой старому сотнику.
         - Хо, Аргнист! Красный Огонь увидел? Я вот тоже, как заметил - сразу
         сюда. Что здесь деется-то, а? Защитники где? Куда ударим?
         - Защитников не видать, - старый сотник едва мог перекричать вой и
         свист непрекращающейся бури. - Ударим к воротам. Я там уж был - вынесли...
         Если Орду от стен не отбросим - Нивену каюк.
         - Да неужто он обоих Защитников потерял? - подивился Харлаг,
         поглаживая бороду. - Отродясь такого не припомню!
         - Я тоже, однако ж не видел их никого. Все, брате, пошли, веди своих!
         Теперь в клине шло тринадцать десятков тяжеловооруженных всадников.
         Харлаговы заорали, требуя их вперед пустить - мы, дескать, свежее.
         Ударили. Второй раз разбросали сонмище тварей перед собой, второй раз
         выстелили снега черным ковром, второй раз вломились в ворота - и вовремя.
         Потому что жуки-стеноломы уже прошибли железными лбами своими два
         широких пролома во внутренних стенах, стали видны вскрытые внутренности
         хутора. По обледенелым бревнам вверх ползли ногогрызы, костоглоты и прочая
         мелкота; за ними скапливались броненосцы, а поверх их широких щитов
         готовилась к решительному натиску кавалерия рогачей. Хоботяры не
         показывались - верно, атаковали хутор с противоположной стороны. Это у них
         в обычае, даже можно сказать - в крови: всегда только с двух сторон бить.
         Всадники по пять-шесть разом протискивались в ворота. Орда уже
         выстроила обычный оборонительный порядок; основой его, становым хребтом
         стояли рогачи, наклонив лобастые головы с длинными заостренными рогами.
         Рога эти не простые - каждый может удлиняться и укорачиваться - ну, ровно
         человек копьем бьет. Правда, пока это у них ее чуть медленнее выходит, чем
         у человека - и в том спасение наше, брате!
         Внешний частокол хутора все еще горел, из защиты превратившись теперь
         в помеху - из-за него всадники не могли развернуться. Но - делать нечего.
         Придется и на рога идти.
         - На хар-га брать придется, - рявкнул Харлаг. - Эй, копья ать!..
         В высоком и узком окне стены хутора мелькнула еле заметная во мраке
         фигурка - девчушка с факелом. Простоволосая, в одной меховой выворотке,
         высунулась по пояс и заголосила:
         - Сосе-еди! Спаса-ай-те! Орда ужо внутри-и-и!...
         Слова ее превратились в истошный визг. Факел зашатался, на мгновение
         стало видно мохнатое щупальце, ухватившее девчонку поперек талии, затем
         утробное урчание, треск, снова дикий визг - и глухое ритмичное уханье.
         Хоботяра дорвался. Девчонку снасиловать - для этих тварей первое
         удовольствие - сильнее даже, чем пожрать. И вся снасть мужская у них для
         этого имеется.
         Тут-то, брате, кровь в голову и бросается. Тут-то, брате, в глаза-то
         и темнеет. Тут-то, брате, душу и скручивает так, что уже ни рогов, ни
         клыков не замечаешь. И, ярость твою чувствуя, кони тоже ярятся. На рогачей
         идут, словно на костоглотов каких-нибудь.
         - Режь!!! - взревел Харлаг, да так, что даже ордынские твари опешили
         - отшатнулись. Хуторяне бросились вперед - не думая больше о собственных
         жизнях. А такое редко бывает. Кони и рогачи с броненосцами и брюхоедами
         сшиблись грудь в грудь; на утоптанном снегу внутреннего хуторского двора
         лапы стали не нужны, и скакуны обратили их в копыта - острые убийственные
         копыта, смертоносней лосиных. Локран, конь Аргниста, вонзил грудной рог в
         горло рогачу; вонзил, выдернул, вновь вонзил... Аргнист метнувшийся
         навстречу рог отвел щитом и - рогатиной твари в глаз, да так, чтобы рожон
         острие из затылка бы выставил... Под ноги Локрану пара костоглотов
         бросилась - одного конь копытом размозжил, другого мечом зарубил сам
         сотник, с седла перевесившись.
         И - сломали, смяли плотный ордынский строй хуторяне! Грудь в грудь
         ударили, кровью своей снег окропили - но прорвались. И, хотя взяли рогачи
         кое-кого - и людей, и коней - поздно уже оказалось. Кто впереди оказался,
         тот тварям Орды в спину ударил. Погуляли рогатины да секиры по чешуйчатым
         спинам, посносили мечи уродливых голов всласть! И кони не отставали.
         Костяными жалами своими куда как лихо панцири броненосцев вскрывали...
         Разделившись на два потока, всадники огибали хутор по периметру, рубя
         и пронзая копьями все, что могли. Защитников по-прежнему видно не было, а
         вот проломов и пробоин в стенах хутора обнаружилось предостаточно. И
         внутрь уже про рвалось немало тварей Орды.
         Горящий частокол с треском рушился, к небу взлетали фонтаны янтарных
         брызг, тотчас же уносимых ветром в глухую и морозную ночь. Снег истаивал,
         исчезая под натиском щедро разлитой по нему горячей крови. Дымящиеся
         внутренности волочились за умирающими тварями Орды, стонавших в
         предсмертной агонии совершенно неотличимо от людей...
         Аргнист повернул своих. Примерно три десятка воинов, спешившись,
         ринулись внутрь самих хуторских строений. Полы скользки от пролитой и
         успевшей замерзнуть крови. Мертвая туша рогача... разрубленный молодецким
         ударом надвое броненосец. Три или четыре костогрыза с размозженными
         ударами молота черепами... а вот и их победитель - кузнец Маргат, добрый
         кузнец, с наполовину выпотрошенным животом лежит, раскинув руки, рядом -
         пудовая кувалда... Дальше, дальше, дальше... брюхогрыз, в спине - сразу
         три копья... женщина средних лет, лицо снесено начисто, рядом с секирой в
         черепе главопасть...
         А вот и они - живые. Шевелящаяся, визжащая, вопящая стена схватки.
         Узкие коридоры, где едва размахнешься мечом, залитые кровью уже не только
         полы, но и стены, и потолки... Нивенские еще держатся. С трудом, но ничего
         - мы-то уже здесь, брате!..
         И, с налету, с размаху, от всей души, всей силой ярящей тебя
         ненависти - копьем в бугристый затылок рогача, или в уязвимое надхвостье
         броненосца, или в бок брюхоеду - куда угодно, лишь бы побольше черной
         крови! Твари дергаются и бьются, а ты перешагиваешь через них и вновь
         замахиваешься, и вновь бьешь, платя тварям Властелина Темного в такие
         мгновенья за все. За убогую, унылую, безрадостную жизнь, в постоянном
         унизительном страхе, за похищенных и сожранных детишек, за оскверненных
         девушек, за разоренные родовые гнезда, за смерти... за все. Ты платишь по
         высшему счету.
         Вмиг искрошив со спины тех тварей, что напирали на нивенских
         домочадцев, воины Харлага и Аргниста бросились искать самого хозяина.
         Потому что Защитников нет... и каким бы невероятным это не представлялось,
         похоже, они оба погибли... а это значит, что Нивену теперь решать -
         драться ли его хутору дальше (а без Защитников он не продержится и одной
         ночи. Соседей каждый раз Красным Огнем звать не станешь) или же сказать -
         все. Уходим.
         А тем временем на улице продолжался бой. Орда не признает поражений.
         Ее невозможно победить - только отбросить на какое-то время. Она все равно
         вернется. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра - но все
         равно вернется.
         Командовал Алорт, старший сын Аргниста. Ему повиновались и
         воины-родовичи, и приведенные Харлагом бойцы. Едва ли Нивен рискнет
         остаться в этих развалинах, а это значит - нужно расчистить дорогу отхода,
         когда повезут на санях уцелевшее добро, детей, баб, стариков...
         Дромар и Эргаст подоспели вовремя. У них отряды всего по три десятка,
         но в таком бою каждое копье - на вес золота, как у гномов говаривается.
         Опытные воины, новоприбывшие сразу смекнули, в чем дело, ударив по Орде с
         тыла и расчищая самый естественный и короткий путь отхода - дорогу на
         хутор Аргниста.
         Аргнисту повезло. Он добрался до Нивена быстрее, чем трое шустрых
         ногогрызов в компании с броненосцем и главопастью. Главопасть, самую
         опасную из всех, рубанул секирой (копье давно сломалось в схватке),
         броненосцу вогнал меч под складку панциря, ногогрызов же одного за другим
         прикончил сам Нивен.
         - Уф, сосед, ну задал ж ты нам работенки, - Аргнист снял шлем, утирая
         мокрый лоб. - Защитники-то где?
         - Нету их больше, Аргнист, - Нивен хлюпал носом, слова вырывались
         сдавленные и неразборчивые. - Нету, понимаешь? Обоих. Полегли вмиг. - Он
         плакал, не стыдясь.
         Лицо у Нивена красное, обветренное, морщинистое, а вот бороденкой он
         не вышел - реденькая она у него, словно у песчаного гнома. Глаза глубоко
         посаженные, хитрые; и шрамов на лице куда меньше, чем у Аргниста.
         - Полегли вмиг? - поражается Аргнист, вновь надевая железный колпак.
         - Да как же такое может быть?..
         - Может, сосед, может, - Нивен усмехается криво, мертво, - новая
         напасть подвалила. Сперва решили - рогачи; ан нет! руки у них человечьи и
         силы необычайной. Защитники все равно с ними покончили... но и сами не
         выжили!..
         - Плохо дело, - медленно произнес старый сотник.
         Дело Нивена и впрямь обстояло - хуже не придумаешь. Бросай теперь
         насиженное место, уводи народ, проси соседей ближних да дальних приютить,
         не дать сгинуть несчастным... И сам себе теплый угол ищи, чтобы не под
         елью сдохнуть... Хотя многие именно это и предпочитали, не снеся позора.
         Потому что места у чужих очагов так просто не достаются. Твоих
         хуторян разбросает по всей округе - туда две семьи, туда три - больше уже
         не соберешь. Войдут в новые кланы, им присягнут на верность... И -
         займутся самой грязной и черной работой, какая только есть на хуторах,
         сменив своих предшественников... Так что гальюнщику Фрафту недолго отхожие
         места драить. Другие желающие найдутся. Потому как в Лесном Пределе зимой
         ты или на хуторе кроешься, или, извини, воронов собой кормишь - если,
         конечно, волки раньше не доберутся.
         Знает все это Нивен, и потому, хоть бой и выигран, хоть Орда и
         отброшена - Арталег подоспел с донесением - плачет он, слез не утирая.
         Нищим сидельцем быть ему теперь и кто знает, останется ли с тобой хоть
         кто-то, окромя жены...
         Аргнист молчит. Говорить сейчас нельзя. Такое горе словами не
         лечится.
         - Созывай своих, - говорит наконец старый сотник. - Всем по домам
         пора. Неровен час, сам знаешь...
         - Погоди, Аргнист... - глаза у Нивена сейчас совершенно бешеные,
         ровно у того, кому на смертном поле сейчас в погибельную атаку идти. -
         Погоди, сосед! Об одном тебя молю - дай мне до завтра время. Подумать,
         покумекать, с молодцами моими потолковать. А завтра, ежели что...
         - Ты что же, завтра снова Красный Огонь зажжешь? - нахмурился
         Аргнист. - Снова соседей собирать будешь? Смотри, сосед, расплатиться не
         сможешь! А без моих да харлаговых парней как ты через леса пройдешь?!
         - Сосед... - глаза у Нивена кровью налиты, чувствуется - на все
         человек сейчас пойдет. - Сосед, богами Новыми, нас хранящими, Хедином
         Всесвященным да Ракотом Милостивцем, тебя заклинаю - дай мне до завтра
         срок и обещая, что, если позову, на помощь придешь! Невмочь мне в
         приживалы идти! Лучше уж самому на рогача с голыми руками выйти!
         Повремени! Дай отсрочку! Быть может, придумаем мы, как без Защитников
         держаться! Бьем же ведь Орду мы в поле, верхами! Сам ты и бьешь! Так
         неужто не в силах мы крепкое место одни отстоять?!..
         Видать, человек от горя в уме повредился - такое несет. Аргнист
         только головой покачал.
         - О бабах да о детишках подумай, Нивен, - жестко говорит старый
         сотник. - Не о себе сейчас помысли - о других! Гордость свою смири! Не
         расплачивайся за нее чужими жизнями! Ребятишек бы пожалел!
         - Отказываешься... - шипит Нивен, сжимая кулачищи - а они у него что
         твои кувалды. - Ну, давай, давай, Аргнист, сын Гортора! То я тебе еще
         попомню. Попомню, слышишь?!
         Старый сотник только плюнул с досады.
         - Видать, сосед, ты и впрямь ума последнего лишился. Делай, как
         знаешь. А я пошел. Сожрут тебя за завтрашний день - на себя самого пеняй.
         Аргнист повернулся - и прочь. Арталег - за ним.
         - Отче, дозволь спросить?
         - Давай, спрашивай, - ворчит Аргнист, немилосердно кусая вислый ус.
         - Отче, а зачем ты Нивена отговаривал? Пусть бы рискнул. Что, трудно
         было б нам лишний раз до его хутора сгонять? Вон, сегодня - потерь нет,
         только Капроду шею поранило. А так, глядишь, Нивен попробовал бы, а мы
         потом у него, коли что получится, так переняли бы. А прикончили бы его
         твари - что ж, значит, на то Хедина высокая воля...
         - Да ты что, ягоды волчьей объелся, что ли? - в ярости поворачивается
         к сыну Аргнист. - В уме ли ты, сыне?! Хутор народа полон! Баб пять
         десятков! Малолетки, груднички... всех их Орде на прокорм?!
         Арталег аж попятился - не ожидал от отца такого. И чего это старому в
         голову ударило? Какое ему, Арталегу, дело до нивенских? Да пусть они все в
         распыл пойдут, сытью ордынской сделаются! Главное - чтобы свой хутор жил.
         И это главное. Арталег плечами повел - однако же отцу перечить не решился.
         Голову склонил, руками развел - виноват, мол, по неразумию ляпнул...
         Отец и сын вышли из наполовину сожженного, наполовину размеченного
         хутора на дворе. Все были при деле. И аргнистовы, и харлаговы, и дромаровы
         с эргастовыми потрошили туши чудовищ. От нее, Орды распроклятой, тоже
         порой прибыток случается. Печень рогача - отличное целебное средство, и от
         живота помогает, и при ранах гниющих. Клыки хоботяры, ежели их истереть и
         с медом липовым пить - при лихорадке первое дело. Ногогрыза панцирь
         измельченный, с мелко рубленным легким броненосца вареный, очень хорош,
         когда с юга Черное Поветрие приходит. За это снадобье в лихие годы, когда
         болезнь эта по Северному Хьерварду гуляла, громадные деньги платились. У
         Аргниста еще с тех времен увесистый мешок королевских грифонов остался...
         Что там за шум?.. А, ну так и есть - аргнистовы с дромаровыми двух
         ногогрызов и броненосца не поделили. Аргнистовы шумят - мы, мол, тут
         раньше всех были, пока вы там еще баб своих по лавкам мяли, а дромаровы
         доказывают, мол, наш наконечник в туше застрял... Ну, с Дромаром-то мы
         управимся. Пусть доволен будет, что вообще к дележке допустили...
         Аргнист подошел, пару раз рявкнул, и дромаровы, хвосты поджав,
         восвояси подались. А нивенских как не было, так и нет; ужели ж Нивен и
         впрямь решил здесь оставаться?!..
         Вот и разделку закончили, вот и трофеи в седельные сумы упрятали -
         трогаться пора, а старый сотник все медлил. Не по-людски это - добрых
         полторы сотни народа на верную смерть бросить. Сейчас, сейчас полезут
         воющие бабы с ребятней, мужики пожитки на волокуши грузить начнут - и
         тронется хутор.
         Подошли Харлаг, Дромар и Эргаст.
         - Чего они мешкают-то? - прогудел Харлаг. - Мне еще обратно путь
         неблизкий. Дромар, ты скольких возьмешь?
         - Да десятка полтора, больше не смогу, - покачал головой тот.
         - Эй, соседушки мои милые, слушайте!
         Нивен стоял на остатках наполовину разнесенного рогачами крыльца. Ни
         по виду, ни по осанке его нельзя было сказать, что человек этот собрался
         умирать. Держался он прямо, говорил гордо - ровно Нивен прежний, первый
         богач в округе.
         - Спасибо вам за помощь, соседи. Что с нас положено, заплатим. Хотите
         золотом, альбо работой - как скажете. Но по хуторам иным мы разбегаться не
         станем! Тут останемся. Попробуем без Защитников сдюжить. А коли не сдюжим
         - все лучше, чем чужое дерьмо грести.
         - От те на, - пробормотал Харлаг, сдвигая шлем и всей пятерней
         яростно скребя затылок. - Да не хлопнуло ли тебя по головушке чем, Нивен?
         - Спасибо, Харлаг, сосед дорогой, что о здоровье моем так заботишься
         - нет, не хлопнуло. И не один я - все мои так думают. Ну, давайте,
         говорите, кому что от нас надобно!..
         Хозяева хуторов переглянулись. Видно, плохо дело. Порченным Нивен
         сделался. Тут уже никто, кроме колдуна хорошего, не поможет, да и где его,
         колдуна этого, сыскать-то? Травницы в каждом хуторе есть, да только здесь
         они не помогут.
         Харлаг первым опомнился. Вздохнул, плечами пожал...
         - Я грифонами возьму.
         - И я, и я тоже, - Эргаст с Дромаром вторят.
         Понятно, почему. Завтра накроет Орда нивенский хутор, без Защитников
         оставшийся - с кого тогда работу положенную требовать? Разве что с
         рогачей... Золото - оно надежней.
         Плюнул Аргнист, рукой махнул - и тоже свою долю тяжелыми кругляшами
         взял. Нивен, конечно, все понял, усмехнулся - но ничего не сказал.
         Все, дела закончили, разговоры разводить не стали. В седла - да по
         домам. Ветер начал понемногу утихать, тучи разошлись. Над черной
         иззубренной стеной недальнего леса поднялась луна, стало чуть лучше дорогу
         видно. Аргнист сел в седло, устало махнул рукой - и ничуть не поредевшие
         отряд тронулся в путь. На сердце у старого сотника было черным-черно -
         народ последнего ума лишился... помирать все вздумали... ну, не станет
         завтра нивенского хутора - кому от этого лучше?..
         И вроде бы бой удачно кончился - убитых нет, один Капрод раненый.
         Редко такое удается, чтобы ни одной бабе по возвращении отряда выть по
         покойнику не пришлось, радоваться бы старому сотнику - а ему впору к
         Болотным Ворожеям идти, душу закладывать - чтобы от лютой печали - тоски
         бы избавили. Черная ночь на сердце, ровно камень неподъемный. И ничем уже
         этому не поможешь - терпи, сотник!
         За помыслами невеселыми и не заметил, как отряд до родного хутора
         довел. За ворота въехал, поводья мальчишке кинул - все! Пропади оно все
         пропадом! Теперь первое дело - в баню. А потом к Деере на подушку. Или...
         кого из молодых бабенок сперва позвать? Деера, она по женской болести
         теперь только постель греть и может, но что мужику без бабы никак - это
         она понимает. Да ей и говорить ничего не надо, сама кого ни есть
         приведет...
         С этими мыслями Аргнист и ступил на крыльцо.
         Нивен сдержал слово. Весь его народ остался на хуторе -
         полусгоревшем, с пробитыми во многих местах стенами, но все-таки решившем
         жить наперекор всему. У них больше не было Защитников. И некому было
         молиться, чтобы прислали бы новых. Боги Равновесия, Хедин и Ракот, давали
         каждому хутору только один шанс. Не смог, не сумел - уступи место другим,
         которые выживут. Род человеческий в Хьерварде должен рассчитывать только
         на себя, но не на вечное заступничество Благих Богов.
         Нивен остался. День за днем его домочадцы, точно трудолюбивые
         муравьи, валили деревья, на прирученных лосях перевозя их к хутору, ладя
         новый частокол и заделывая бреши в стенах. Аргнист не утерпел-таки, послал
         к соседу Армиола.
         - Трудятся, отче, - доложил сын, вернувшись. - Меня там не больно-то
         привечали, больше со стороны смотрел.
         - Что, даже обогреться не позвали? - возмутилась Деера.
         - Позвали, мамо, позвали, как же не позвать, но смотрели при этом...
         ну, ровно я сам из этой Орды буду...
         - И Феета? - проницательно спросила мать. Сын потупил голову,
         промолчав.
         - Понятно, - кашлянув, Аргнист спешил заговорить о другом. - А с
         Ордой у них как? Следов много?
         - Следов-то много, но все больше краем леса, а вблизи от хутора - ни
         одного не видел, - ответил Армиол. - Кого ни спрошу - "все спокойно"
         отвечают. Но, отче... похоже, они там все решили к Хедину вместе
         отправиться. В горницах по углам я горпес видел. Похоже, они решили пал
         пустить - ежели Орда ворвется. Чтоб и себя... и ее, значит...
         - Ракот Милостивец, страх-то какой! - Деера прижала ладонь к щеке.
         Однако тема эта занимала умы Аргниста и его домочадцев не слишком
         долго. Орда словно с цепи сорвалась. После неудачи у нивенского хутора она
         последовательно атаковала сперва Харлага, а потом и самого Аргниста.
         Вьюжной и студеной ночью, точь-в-точь такой же, как и та, когда Нивен
         зажег Красный Огонь, твари пожаловали в гости к старому сотнику.
         И вновь большая горница, куда сбились все от мала до велика, спасаясь
         от проклятого одиночества да мыслей черных. Вновь дикий вой ветра за
         окнами, по ночному времени наглухо закрытыми толстыми ставнями (на Юге
         такая ставня запросто бы за тюремную прочную дверь сошла бы), вновь летят
         подхваченные ураганом, снежные хлопья - к утру, глядишь, так занесет что
         от хутора одна только крыша видна и будет.
         И все-же внутри тихо было, тепло и мирно. Такие ночи здесь - обычное
         дело. Саата, Арталегова благоверная, сидит пригорюнившись - муженек в
         сенях толстуху Мииту зажал, даже здесь слышно, как они там стонут и
         возятся. Народ безмолвствует - привыкли. На хуторе и не такого
         насмотришься.
         Защитник у самой печи пристроился, лапами своими, щупальцами да тушей
         почти все свободное место занял. Глаза прикрыл. Но - тревожен. Кисточки на
         ушах подрагивают - значит, Орда близко кружит. Брат его, что в свою
         очередь хутор дозором обходит, буде что случится, вмиг сигнал подаст.
         И - подал. Встрепенулся Защитник разом и вот уже не томно
         развалившаяся туша возле печи, ровно кот сытый, а клубок мускулов, готовый
         к бою.
         Дверь поспешно растворили, Аргнист вскочил на ноги.
         - Оружайсь!
         Защитник, конечно, защитником, но ему и помочь не мешает.
         Хватая факелы, мужики бросились вон из горницы. Дети не вопят - раз и
         навсегда приучены. Бабы мешки с горпесом из подполья потащили - если до
         стен Орда дорвется.
         Алорт выскочил на обжигающий ночной холод. Когда Орда нападала на
         хутора, коней не выводили - из-за стен отбиваться проще. Защитники вокруг
         внешнего частокола обходят, ты следи, чтобы никто внутрь бы не перемахнул.
         Огонь пали, смолу кипящую лей, стрелы пускай - а в рукопашную не лезь. Это
         - Защитниково дело. Пока не припрет, из-за тына не высовывайся. Поначалу,
         говорят, Орда защитников частенько из хуторов в поле выманивала ложными
         отступлениями. Теперь глупцы-то перевелись. Всех тварей все равно не
         истребить; их сколько ни руби, меньше не становится. Так что отбились, от
         жилья отогнали - и ладно. Большего никому не добиться.
         А возле частокола от тварей уже и снега не видно! И идут-то как
         плотно, к голове голова, к боку бок; впереди, как водится, стеноломы с
         хоботярами, за ними - броненосцы с брюхоедами, главопасти отдельно, а в
         тылу мелочь зубастая - ногогрызы с костоглотами. Рогачей что-то не видно,
         похоже, в резерве остались (во всем хуторе, кроме Аргниста и его сыновей
         никто и слова-то такого мудреного - "резерв" - не знает).
         - Становись, становись, стрелы доставай, шевелись, ноздряки
         недоношенные! - подгонял Алорт нерасторопных. Ему, как старшему, самое
         трудное место досталось - возле главных ворот. Арталег справа командует,
         Армиол - слева. Отец же - с боевым запасом. Его дело самое важное -
         определить, когда и кому помощь подать. Тут ведь как: слишком поспешишь -
         к решительному моменту штурма без свежих воинов останешься, промедлишь -
         помощь твоя ничего уже не сделает.
         А вдоль внешней стороны частокола неспешно шел Защитник. Шел,
         оставляя позади груды растерзанных, разорванных на куски трупов. Тварей
         Орды душили длинные щупальца, кромсали страшные клешни (Аргнист как-то
         проверил - двойную кольчугу Защитник этими клешнями раскусил играючи),
         топтали мощные лапы, рвали выпущенные когти и шпоры, перекусывала надвое
         усеянная зубами пасть. Защитники были намного сильнее любого из чудовищ
         Орды; верно, Черному Властелину не под силу оказалось создать нечто
         подобное. Правда, возле нивенского хутора какие-то новые твари появились -
         те, что сумели с Защитниками справиться - но здесь Алорт в рядах атакующих
         чудовищ ничего нового пока не увидел.
         Обычный штурм, рядовая вещь... Руки действуют сами, почти без
         вмешательства разума. Вот сплотившаяся вокруг одного из хоботяр плотная
         кучка тварей обошла с тыла Защитника и ринулась к частоколу. Так...
         Хоботяра, броненосцы - трое, брюхоеды - пять, главопастей десяток... И
         целый шлейф мелкоты вроде костоглотов в темноте теряется.
         Ну, брате, дружно! Хоботяру - стрелами! В глаза метьте! В горло! Эх,
         мех у него, гада, толстый - не всякая стрела глубоко в шкуру вопьется.
         Броненосцев подступивших - копьями! Так, стеноломы за дело взялись - смолу
         лейте! Да шевелись же, если наутро зарю увидеть хочешь!
         Алорт ловко метнул вниз секиру - и тотчас же вздернул за ремень ее
         обратно - уже окровавленную. Самый шустрый из брюхоедов, решивший
         поучаствовать в обрушении частокола, лишился головы за подобную глупость.
         На десяток жуков-стеноломов, уже было построивших свой живой таран сверху
         опрокинули целый котел кипящей смолы. Хоботяра, весь стрелами утыканный,
         ровно еж, закинул было наверх морду, щупальцем своим потянутся - взяли в
         топоры. Хобот у этой твари считай что в кольчужном доспехе, человеческой
         руке его не перерубить - но поранить можно. Отбросили тварь. Факелами
         подпалили, смолой обожгли - отдернулся. А тут как раз и Защитник
         подоспел...
         Хоботяры - иных соперников у Защитника в Орде нет. Только эти твари и
         могут с ним потягаться один на один. Пару броненосцев шестиног прикончил
         мимоходом, даже не взглянув; брюхоеды кинулись было врассыпную - он их
         щупальцами достал. Хоботяра же зашипел, что твой кот рассерженный, но
         деваться уже некуда - Защитник его к частоколу прижал.
         Взвыла мелкая ордынская шушера, собой жертвуя, под ноги Защитнику
         бросилась; хоботяра хоботом своим прямо в глаз Защитнику выстрелил -
         быстро, точно из лука. Шестиног уклонился, но чуть медленнее, чем нужно
         было - сине-розовое щупальце все же мазнуло его по верхней губе и там
         тотчас же закровянилась рваная рана. Ответный выпад Защитника - клешня
         рванула плоть чудовища у самого основания хобота. Черная кровь брызнула
         фонтаном - перебита была одна из главных жил. Отменный удар. Второго не
         потребуется - тварь сама истечет кровью. Прыжок, удар всеми шестью лапами
         хоботяре в грудь - и чудовище валится на снег, булькая, хрипя, и
         захлебываясь. Уцелевшие броненосцы и брюхоеды рассыпались кто-куда.
         Стеноломов еще раз смолой окатили - и все. Больше у частокола никого. А за
         Защитником - полоса трупов, еще дергаются конечности, щелкают жвалы,
         скребут когти, но из страшных ран фонтанами хлестала кровь, а вместе с нею
         тела страшилищ стремительно покидала и жизнь.
         Бой возле ворот стих.
         Армиолу же пришлось тяжелее - на его участке в атаку пошли рогачи,
         вместе с пятком хоботяр втянули в драку Защитника - а твари помельче и еще
         с полдюжины хоботяр бросились к частоколу. Схватка завязалась нешуточная;
         вскоре отвратительный хобот загреб одного из воинов и, сдавив, тотчас же
         разорвал тело пополам.
         В дело пришлось вступить Аргнисту. Хоботяр отогнали, мелочь - пере
         били; а тут и Защитник подоспел.
         К утру Орда уползла обратно в лес, как всегда, не признав себя
         побежденной. Туши разделывали при первых рассветных лучах низкого и
         слабого зимнего солнышка. Торопись, брате - студеные дни коротки, а в лес
         недальний можешь ты выходить только до темноты. Пока солнце не сядет,
         самые крупные и опасные твари не показываются, а уж от мелких сумей сам
         отбиться.
         Так начался новый день, и от предшествовавших он отличался только
         тем, что после полудня хоронили Вартага, молодого парня, разорванного
         сегодня ночью хоботярой. Бабы повыли, попричитали по погибшему - но не
         слишком долго. Время дневное дорого.
         
         

         Как бы ни была трудна и страшна гибельная зима, рано или поздно она
         тоже кончается. Солнце поднимается все выше и выше над Черным Лесом; все
         длиннее день и Орда утрачивает зимнюю свою оголтелость. Летом же она и
         вовсе почти никак себя не проявляет - зато вовсю принимается лютовать
         пересидевшая холода по берлогам Нежить с Нелюдью. Это враги старые, куда
         более древние, чем Орда. Когда-то вся эта земля принадлежала именно Нелюди
         да Нежити; и Рыцарский Рубеж проходил тогда много южнее. Но людей в
         благодатном Галене становилось все больше и больше, земли же, разумеется,
         не прибавлялось. И мало-помалу самый отчаянный, дерзкий и лихой народ
         потихонечку, полегонечку, семья за семьей, род за родом - двинулся на
         север. Там, за нехожеными холмами и не качавшими человеческие лодьи реками
         лежали пустые, свободные земли, где ни тебе королей, ни алчных баронов, ни
         собирающих десятину храмов, ни злобных колдунов, только и думающих о том,
         как бы навредить роду человеческому. Только Нежить и Нелюдь. Гоблины,
         тролли, гарриды, хеды, арры, морматы, гурры - всех и не перечислить. Это
         Нелюдь. Правда, в ее число входят и более приятные создания - гномы,
         например. Горные, всем известные мастера и умельцы, несравненные кузнецы;
         лесные - ростом куда меньше, шаловливые, непоседливые, все толковавшие о
         том, что неплохо было бы избрать, наконец, короля, и перестать прозябать в
         анархии, на посмешище все прочим уважающим себя народам - но так и не
         перешли от слов к делу. Есть еще гномы песчаные - совсем крошки, по колено
         взрослому человеку. Все они, и лесные, и песчаные, и горные - человеку
         если и не добрые друзья, то, по крайней мере, не лютые враги. А еще есть
         Феи - и тоже очень разные. Есть крошечные, обитающие в венчиках цветков;
         их владычица - Царица Маб. Сама она обитает в Западном Хьерварде, но
         частенько облетает все свои владения на стремительном кораблике,
         скользящем по серебристой лунной дорожке. Сам он из легкого кленового
         листка, а снастями служат тонкие нити легчайшей паутины... В прошлом,
         сказывают, Боги Ушедшие превратили ее в человека, в страшную лесную
         колдунью, но, после того, как воцарились Боги Новые, Хедин и Ракот, Царица
         Маб вновь стала сама собой...
         Кроме фей и гномов, не враждебны людям и кобольды. Правда, о них
         известно совсем мало. Сумрачная раса подземных строителей, внешне они
         совсем не похожи на гномов. Это высокорослые, мощные создания, двенадцати
         футов росту, шести футов шириной. Ног у низ нет, рук три (третья торчит из
         середины груди); перемещаются они, опираясь на кулаки боковых рук, которые
         у них свисают до самой земли.
         А еще где-то в северной земле до сих пор бродят странствующие эльфы с
         альвами, своими вечными спутниками. Но увидеть их куда как нелегко
         смертному... Однако случается еще так, что осенью или весной у твоего
         порога постучится высокий тонкий странник с золотистыми волосами,
         облаченный в изумрудный и травяной цвета, серебряным луком за плечами и
         длинным, тонким мечом у пояса, с изукрашенным рунами рогом. Не оттолкни
         такого. Проведи в дом, усади в красный угол, угости всем, чем богат; если
         захочешь узнать будущее - заплати щедро, не скупясь, и оно тебе откроется.
         Эльфы никогда не ошибаются. И, если остался доволен твоим гостеприимством
         странник, долго еще дом твой не расстанется с удачей, а беды станут
         трусливо обходить его стороной... Но ни о чем не расспрашивай гостя! Он не
         ответит, лишь оскорбится. Это - древний закон. Бессмертные говорят со
         Смертными только о Смертных.
         Есть и древесные великаны, видом схожие с ожившими, получившими
         возможность шагать деревьями. Эти бывают и добрые, и злые - как повезет, с
         каким встретишься.
         Это что касательно Нелюди.
         Но полно в северных землях еще и отвратной Нелюди. Добрых среди них
         нет. И помощи у них чистому сердцем искать напрасно. Одни мрачные колдуны
         бродят по старым курганам да заброшенным кладбищам, где застыли, воздев
         руки к небу, старые изваяния странных богов. Нежить - это и
         упыри-кровососы, и призраки, и духи, отродье Лишенных Тел, и ведьмы, в
         свое время убитые поселянами, но неправильно или не до конца (ведьмы, как
         всем известно, живучее крыс), лесные страхи-оборотни, из коих людям больше
         всего известны волколаки... Когда-то все эти твари владели Северным
         Хьервардом. Строили тут свои твердыни и черные колдуны, коим частенько
         удавалось заклясть немало Нежити и тем самым поставить ее себе на службу.
         Как только Орда с приходом весны уползает на полуночь, в свои тайные
         укрывища, что неведомы даже чародеям, ей на смену приходят злобные силы
         Нежити, да и Нелюдь не отстает. В последнее время, сообразив, что лучшей
         защиты, чем Орда, не придумаешь, потянулись в северные леса бежавшие было
         из них служащие Злу чародеи. Их Орда почему-то не трогала. Так что и летом
         затишье бывает весьма кратким. Не успеешь тушу рогача зарыть - из оврага
         гоблин лезет, с ветки гурр из лука целится, а над амбаром
         призрак-кровопийца вечерами виться начинает.
         И все же дважды в год выпадает примерно по месяцу, когда людям
         действительно живется поспокойней. Это апрель весной и октябрь осенью.
         Весной в апреле Орда уже начинает откочевывать на север, а Нежить с
         Нелюдью еще не продрали как следует глаза после зимней спячки (кстати,
         попадись Орде тот же орк или хед - разорвут в клочья), в октябре же
         наоборот - Орда еще не явилась в полных силах, а летние людские
         супротивники уже о зимовке думать начинают. В октябре играются свадьбы,
         хуторяне ездят друг к другу в гости - не поодиночке, конечно, а так, по
         трое-четверо. Весной же человек опытный и бывалый может забрести глубоко в
         лес даже будучи один.
         Подточенный талыми водами, снег рухнул в один день. Осев лишь на
         самую малость, еще вчера повсюду горделиво высились голубоватые сугробы; а
         теперь, куда ни глянь - шкуру привольно разлегшегося Зимнего Зверя
         испятнали черные прогалины, да и сама шкура истончилась едва ли не
         наполовину. Полуденные склоны взлобков, обращенные на юг речные берега и
         вовсе очистились, жадно впитав в себя прозрачную кровь снегов. Открылась
         земля, вся в буром плаще полусгнивших прошлогодних листьев. Лес еще не
         пробудился, не лопнула ни одна почка, не распустился ни один цветок - но
         ласковое солнце властно растолкало жирные лежебоки-тучи и пригревало во
         всю; а в глубине дремлющих стволов уже начинали всегдашний свой бег
         весенние соки.
         Поросший невысоким молодым сосняком холм, казалось, жмурился от
         удовольствия, точно сытый кот. Его склоны спускались в неширокой,
         только-только вскрывшейся речке (хуторские называли ее Рыбиной). Обегая
         взлобок, русло плавно изгибалось; вокруг забежавших по колено в поток
         молодых сосенок плескались мутные волны половодья.
         Чуть выше по склону, над рекой, на старой побелевшей коряге сидел
         немолодой уже человек, в грубой серо-зеленой куртке плотного сукна.
         Прикрывая глаза ладонью, он смотрел вниз, на вспухшую от талых вод Рыбину;
         в правой руке сидевший держал кривую, видавшую виды можжевеловую трубочку.
         Вокруг волнами расходился приятный запах крепкого, духовитого самосада.
         Человек отдыхал, явно никуда не торопясь. С одной стороны к коряге
         были прислонены мощный охотничий лук и добротный кожаный колчан, полный
         стрел; поперек колен лежало испытанное зверовое копье с потемневшей от
         крови перекладиной под рожном.
         Охотник этот был уже далеко не молод, ему явно шел пятый десяток.
         Волосы пробило сединой, вокруг глаз стянулись глубокие морщины,
         выдубленная солнцем и ветром кожа покоричневела, лоб и чуть округлившиеся
         со временем щеки рассекало несколько застаревших шрамов - прямых и тонких,
         явно оставленных острой боевой сталью, а отнюдь не лесными сучьями.
         Бывшего воина в сидевшем выдавали и его мышцы - мощные, четко
         обрисованные, а не заплывшие жирком, что частенько бывало у не знавший
         легионной муштры деревенских сила чей. Во внимательных серых глазах
         охотника читались и хитрость и ум, и отвага.
         Аргнист, супруг Дееры, владетель одноименного хутора, мог позволить
         себе немного безмятежного отдыха. Сюда, на Светлую Горку, под самый бок к
         Старой Сосне, Нечисть забредать не дерзала. От Орды, конечно, тут было все
         равно не спастись; но Древнее Зло здесь пасовало. В этом месте
         чувствовалось некое старинное волшебство, глубокое, сильное и спокойное -
         и в то же время чистое, словно подземный родник. Хуторские бабы болтали,
         что подле Старой Сосны справляли свои празднества эльфы - в те давно
         минувшие времена, пока Перворожденных еще довольно часто можно было
         встретить среди Смертных. Аргнист не слишком верил этим байкам, но было
         известно твердо - ни гоблины, ни гурры, ни даже отважные тролли не
         осмеливались совать сюда нос, не говоря уж о хедах, гарридах или мелочи
         вроде призраков. Приречный холм все они обходили стороной.
         Иных спокойных местечек, подобных этому, в окрестностях хутора не
         было. И потому даже малышей, едва научившихся ходить и самостоятельно
         выбираться за ограду заставляли наизусть учить дорогу к Светлой Горке.
         Старая Сосна хорошо стерегла свои владения.
         Аргнист курил, выпуская изо рта аккуратные голубые колечки ароматного
         дыма. На глухариный ток он сходил удачно - отвел душу. Заплечный мешок
         оттягивала тяжесть трех крупных краснобровых птицы. Собственно, Аргнисту
         давно пора было домой - он отсутствовал весь вечер, всю ночь и все утро и
         не следовало лишний раз мучить неизвестностью близких.
         Аргнист сидел и курил. Казалось, человек беспечно отдыхает - на самом
         деле он был готов к любым неожиданностям.
         Вот и еще одну зиму прожили... Нечего Хедина с Ракотом гневить, не из
         худших зима выдалась. Всего пятеро взрослых погибли; правда, по весне на
         детишек мор какой-то напал, пока Саата снадобье не подобрала, семеро
         умерли. Скот почти не пал; отел был хорош; золотоволосую Шоору сговорились
         продать на дальний богатый хутор за хорошие деньги...
         И все-же неспокойно у тебя на душе, Аргнист! На излете зимы Орда
         напирала так, что бывали моменты, думал - все, каюк. Четверо за неделю
         легли. Если следующая осень так же начнется...
         А Нивен выдержал. Выдержал, хотя и потерял три десятка своих. Но,
         удивительное дело - его Орда почти и не атаковала, словно потеряла интерес
         к его почти беззащитному хутору...
         Аргнист сидел и курил. Посидеть так, в настоящей лесной тишине -
         счастье настоящее. Дурак был раньше, не понимал... Все выслужиться хотел.
         Что ж, можно сказать, что и выслужился...
         Аргнист появился на свет пятьдесят два года назад, на благодатном
         южном побережье. Деревня приписана была к большому Храму Хедина; когда не
         по годам крепкому парнишке стукнуло четырнадцать, он поступил в храмовую
         стражу - хотелось выучиться и стать воином. Но в храме так и не прижился.
         Спины гнуть не умел, службы пропускал - мял на деревне девок да в кабаке
         играл в расшибалочку. Правда, учился прилежно, и вскоре мечом и копьем
         владел всем на удивление - поэтому только и продержался так долго. А потом
         подвезло - проезжал тем краем молодой король Галена Светлопенного, его
         величество Грампедиус, завернул во храм переночевать и помолиться заодно,
         и случайно увидел, как Аргнист тупым деревянным мечом от трех
         двадцатилетних громил отмахивается и, недолго думая, к себе настоятеля -
         мол, подарите, святой отец, сего отрока! Святой отец, само собой, рад
         радешенек королю услужить и от смутьяна по хорошему избавиться. Так попал
         Аргнист в королевское войско.
         Что тут говорить, по первому времени лиха пришлось хлебнуть. Половину
         зубов потерял, честь свою защищая. Отстали...
         И двух лет на прошло, как очередной поход на баронов Фейна случился.
         Аргнист к тому времени в седле сидел как влитой, на турнирах призы брал,
         аристократочки засматривались...
         Ямерт тебя спали! Уж сколько раз себе клялся - вспоминать не буду!
         Куда там... Никуда это лицо из памяти не изгнать. Шестнадцать лет ей
         было...
         Ладно, это пропустим. В первом походе Аргнист отличился - когда у
         Аксоры бароны его величество Грампедиуса к бастионам прижали и потрепали
         изрядно, десяток Аргниста оказался против острия их, баронов то есть,
         главного удара. Десятника, дядьку Мнема, арбалетной стрелой свалила,
         остальных баронская конница на копья вздела. Аргнист один уцелел. И не
         просто уцелел - сначала вогнал стрелу на всю длину в смотровую щель шлема
         сиятельного Джемберга, предводителя союза баронов мятежных, который
         Джемберг настолько глуп оказался, что попер сразу за первой линией своих
         копейщиков. Ну и получил свое. Доспехи не сменил из гордости... Аргнист
         его свалил на открытом месте, так что крылья войска все видели - и
         баронские полки отступили. Каждый ведь после Джемберга главным хотел
         оказаться...
         Так в восемнадцать лет стал безродный парень десятников избранного
         королевского воинства. А еще через пять лет и до сотника дослужился. Это
         когда пираты из Южного Хьерварда нагрянули...
         Тяжелая была война, ничего не скажешь. Половина баронов тут же к
         южанам переметнулись, треть выждать решила, а оставшиеся хоть помощь и
         обещали, да так снарядить и не успели. Гален пришлось оставить.
         И, если бы пираты просто пограбить хотели бы, то наверное, этим бы
         все и кончилось. Но они, дураки, решили здесь всерьез обосноваться и тут
         уже пошла война по всем правилам. Два года тянулась. Наконец, выпихнули
         южан в море - несмотря на всю глупость короля, его величества Грампедиуса,
         значит. Глупость его исправляя, половина сотни, в которой десяток Аргниста
         была, полегла под Галеном, но вторая половина глупость-таки исправила...
         Глуп король был настолько, что тех, кто о нем правду знал и его
         огрехи исправлял, не лишал головы немедленно, как любой нормальный владыка
         бы поступил, а награждал и возвеличивал. Аргнист, после того, как сотника
         в том деле убили, остатками пяти десятков командовал - ну, и получай после
         настоящую сотню под начало.
         И пяти месяцев после победы король на троне не усидел. Брат его
         двоюродный, Игнарон, который, собственно, войну и выиграл (полководец был
         первостатейный!), братца легкомысленного на длительное покаяние в далекий
         монастырь отправил, а сам его корону себе взял...
         Тут начались непрерывные походы, ибо Игнарон иных занятий, окромя
         войны, на дух не переносил. Баронов вскоре усмирили, соседние королевства
         себя вассалами Галена признали... И тут беда стряслась - воевать не с кем
         стало. За Погибельный Лес не переберешься, за Тайные Горы не заглянешь.
         Вот тут-то король, себе на погибель, об Орде и вспомнил.
         Тиранила она северные земли уже давно. Но землепашцы держались
         крепко, и не только Орду сдерживали, но и ухитрялись свои товары на юг
         слать. Сами, правда, отчего-то не уходили. Владения Орды начинались от
         самого Рыцарского Рубежа, что в те годы проходил от водопадов Эгера через
         леса до форта Гэсар на самой границе гномских владений - рубеже их
         королевства Ар-ан-Ашпаранг. И, хотя твари лютовали на своих землях уже
         почти три сотни лет, люди продолжали жить и там.
         Племя крепких, кряжистых и отважных, кто знал, с какого конца
         надлежит браться за меч. Под топорами поселенцев валились вековые сосны,
         среди озер и болот расчищались поля, на реках воздвигались мельничные
         плотины; по травянистым прогалинам по прежнему позвякивали колокольцами
         коровы. Посреди круга очищенных огнем полей ставился собственно хутор:
         дома ставились глухими стенами наружу, окна выходили в прямоугольный
         внутренний двор. Единственные ворота рубились из самых толстых дубовых
         бревен; не жалея денег, у гномов покупались засовы и петли. На отшибе
         ставилась одна только кузница - из опасения пожара.
         Хуторяне жили сами по себе, не нуждаясь ни в королях, ни в
         правителях. Ревнители Истинной Веры сильно подозревали северян в безбожии
         и ересях; но поселенцы казались куда лучшим щитом для прибрежных городов,
         чем все рыцарские ордена и королевские армии; а потому властители Юга не
         взимали налоги со свободных хуторов - да и каким калачом туда сборщика
         податей заманишь?!
         Орда всегда жадно стремилась прорваться на Юг, где вдоволь добычи,
         где так много мягких, восхитительных на вкус человеческих тел, раз за
         разом, зиму за зимой атакуя Рыцарский Рубеж. Правда, наиболее
         проницательные люди Галена - а ими, как правило, почему-то неизменно
         оказывались Лорд-Казначей и Хранитель Королевской Печати - сильно
         подозревали, что Командоры Ордена Звезды несколько преувеличивают свои
         заслуги в сдерживании Орды. Подозрения эти превращались в уверенный стиль
         коронных докладов, когда с Рыцарского Рубежа приходило очередное
         требование помочь деньгами, провиантом или оружием...
         Короче говоря, король Игнарон решил Орду извести. Кликнул клич;
         собрал войско. Двинулись. Рыцарей Звезды, всегда похвалявшихся, как они
         ловко ордынских тварей бьют, тоже с собой прихватили - как наставников.
         Да только недалеко ушли. Вся армия в лесах полегла и король там тоже
         остался. Рыцари Звезды, как более опытные, в большинстве своем сбежать
         успели...
         Лиха натерпелся Аргнист - не передать. Однако же не согнулся. И -
         настал его черед вбивать свои столбы, землю под хутор занимая.
         Аргнист вбил их на старом, очень сильно расплывшемся холме; лоза
         показала здесь неглубокий водоносный слой. В полутора милях на закат
         лежало обширное, богатое рыбой озеро; леса чередовались с изобилующими
         ягодой моховыми болотами. Словом, все бы хорошо, кабы не Орда. Нечисть-то
         ладно. С нею управиться можно. И не обязательно мечом. Порой удавалось и
         миром дело решить. Ловкий Нивен, эво, ухитрялся даже троллей нанимать
         стада стеречь, а гоблинов и гурров остронюхих наряжал грибы отыскивать и
         коренья.
         Вообще говоря, Нечисть сильнее всего ненавидела даже не земледельцев.
         Главные ее враги гнездились на юге. Рыцари Ордена Звезды - вот с кем
         никаких разговоров никогда ни гоблины, ни хеды не разводили. Гордые уж
         больно эти Рыцари, - "мы, де, мол, весь Юг защищаем!" Так если ты такой
         хороший, защищай себе и молчи - люди сами тебе в пояс поклонятся и
         хлебом-солью встретят. А коли будешь об этом на каждом углу кричать...
         Рубеж Рыцарский возник во времена и вовсе незапамятные. Еще до
         появления Орды Рыцари издавна держали оборону против ночных тварей на
         мощной засечной черте, протянувшейся от водопадов Эгера на западе до форта
         Гэсар на востоке. Еще дальше на Полудень, вдоль Погибельного Леса и
         Покинутого Берега, тянулись давно обжитые и обустроенные орденские земли.
         Жизнь там, конечно, и тиха и бестревожна - только уж больно тиха и уж
         больно бестревожна. У Рыцарей испокон веку свято чтился их Кодекс, Слово
         Звезды именуемый. По Аргнисту выходило, что ежели этому Кодексу во всем
         следовать, то и жить невозможно станет. Хмельного не пей, женщин не
         касайся, окромя одной лишь жены своей и то только чтобы дитя зачать, богам
         всевозможным молись, посты соблюдай, ближнему, значит, все отдавай,
         богатства да славы не ищи, нищим покровительствуй... Слова-то все,
         конечно, хорошие, тот, кто их сочинил, наверняка святым человеком сам был
         - коли не лукавил. Но исполнять их - жизнь ведь остановится!
         И сами Рыцари - а особенно их высшая каста, Полные Братья, кодекс
         свой блюли лишь на словах. И девок трахали, и питием злоупотребляли, и
         чревоугодничали... Правда, Рубеж их до сих пор надежен был - ни тварь
         Орды, ни кто-то из Нечисти на ту сторону Рубежа пока перемахнуть не
         сумели.
         Зато уж на подданных своих Рыцари отыгрались с лихвой. Попробовал бы
         там кто девку в пивной прижать... Мигом в кандалы - и на каменоломни... И
         молись, и посты соблюдай, и перед Рыцарем шапку за десять шагов снимай а
         за пять - на колени опускайся, и пятину Орденскую плати, и всю торговлю
         веди только с Орденом... Отцы-Экономы хорошие капиталы себе к старости
         составляли. И, глядь - решение Братьев: такого-то и такого-то за долгую
         беспорочную службу... отпустить по старости и болести для жительства на
         Юг...
         Видел Аргнист, какие особняки себе эти отставники строили.
         А Нечисть рыцари не щадили. Ежели кого в плен брали - приговор один:
         на решетке железной растянуть да над медленным огнем поджарить. И,
         наверное, поэтому Нечисть почти всегда предпочитала смерть в бою...
         Солнце тем временем поднималось все выше и выше. Аргнист прихлопнул
         себя по коленям, собираясь подняться. Дома уже заждались... да и Деера его
         долгой отлучкой недовольна будет. "Видано ли?! - ворчала порой супруга
         Аргниста. - Сам хозяин с луком по токовищу скачет, ровно
         мальчишка-переросток! Других нет птицу подстрелить, что ли?!"
         Другие, конечно, были. Трое сыновей, семь десятков работников,
         прибившихся к Аргнисту за двадцать пять лет его жизни в лесах. И трое
         внуков - дети Алорта, старшего; но они еще совсем малы. Арфолу три, Феете
         только-только стукнуло два, а Арготору и месяца еще не будет. При мысли о
         ребятишках Аргнист невольно ухмыльнулся. Такие славные карапузы! И скоро
         его внуков станет еще больше. Год, как сыграли свадьбу его второго сына,
         Арталега, с Саатой, девушкой из клана Нивена, владельца соседнего хутора -
         а сноха уже давно непраздна ходит и вот-вот родит... Хорошая девушка,
         почтительная. Правда, характер у его средненького - не мед... Но - жена да
         убоится мужа!
         Настало время трогаться. И, хотя так не хотелось уходить с теплой
         коряги, на которой так приятно посидеть, греясь на солнышке - особенно
         после пяти месяцев лютой зимы, с такими холодами, что трещали деревья и
         падали на лету птицы - Аргнист должен был поторапливаться.
         Он уже двинулся вверх по склону, туда, где начиналась тропа к хутору,
         когда за его спиной внезапно раздался глухой, отвратительный и не
         естественный скрип.
         Бывалый ратник галенского короля развернулся с завидной для своих лет
         быстротой; знать, не напрасно весь день с собой тяжеленное копье таскал.
         На глухарином току оно без надобности. Не иначе, Орда рядом.
         На противоположном берегу Рыбины затрещали кусты. Кто-то или что-то
         напролом неслось сквозь заросли сплетенного ивняка; раздались
         неразборчивые проклятия.
         - Родгар, опять вода! - с отчаянием возопил бегущий, со всего разгона
         бросаясь в реку. Взметнулся фонтан брызг, словно от пущенного из
         катапульты ядра. Фыркая и отплевываясь, странный пришелец быстро поплыл
         вперед размашистыми саженками.
         И тут отвратительный скрип повторился вновь - мерзостный, гнусный
         скрип, словно друг о друга терлись полуистлевшие крошащиеся кости. Ивы
         внезапно затряслись, точно охваченные ужасом живые существа. На
         открывшийся низкий и топкий берег неспешно выкатился темно-лиловый шар -
         высотой в рост человека, весь шишковатый и бугристый. Выпуклости на его не
         ровной поверхности отливали металлом; остановившись возле самой кромки
         виды, шар вновь издал уже знакомый Аргнисту скрип и... распался на части.
         Стеноломы, обычные стеноломы... но чтобы они так катались?! Больше
         всего эти твари, каждая размером с крупного пса, напоминали самых
         обыкновенных майских жуков - если не считать выдававшихся далеко вперед
         острых и крепких челюстей.
         Жуки дружно бросились в реку и - удивительное дело - легко заскользи
         ли по поверхности воды, живо напоминая неких чудовищных водомерок. Словно
         хорошо обученные воины, они быстро окружали незадачливого пловца; тот
         обернулся, всхрапнул, точно напуганная лошадь и еще быстрее заработал
         руками.
         Аргнист поспешно бросил копье. Руки сами вскинули лук, глаз привычно
         взял прицел; свистнула выпущенная в упор стрела, пробитый насквозь жук
         перевернулся на спину и камнем пошел на дно, бессмысленно и бесполезно
         дрыгая всеми ногами сразу.
         Второй выстрел оказался не так удачен - острие скользнуло по твердому
         панцирю твари, зато третья стрела угодила еще одному жуку прямо в глаз,
         составленный как будто из множества мелких стекляшек, словно фонарь над
         трактиром. Из раны брызнула темно-бурая жидкость, тотчас растворившаяся в
         речных струях - и нежить отправилась прямиком в глубины омута.
         Таковы они, эти стеноломы - стрелой их взять можно, только если в
         глаз попадешь. Когда они частоколы ломают, глаза специальными пластинами
         панциря закрываются. Тогда их одной только смолой и остановишь.
         Для остальных тварей это стало чем-то вроде сигнала - не обращая
         более никакого внимания на свою прежнюю жертву, жуки дружно ринулись к
         Аргнисту. Благодаря этому пловец сумел благополучно выбраться на берег; но
         одна из бестий походя вцепилась-таки жвалами ему в ногу. Раздался жуткий
         рев, однако отнюдь не боли, а гневной и неподдельной досады:
         - Родгар, мои ботфорты!
         Мелькнула толстенная мускулистая рука, вся поросшая рыжими курчавыми
         волосами, кулак размером с добрый кухонный горшок врезался прямо в
         выпученную гляделку рвавшей сапог твари, отбросив стенолома чуть ли не на
         середину реки. Глаз нежити превратился в источающее бурую слизь
         бесформенное месиво, жук как ни в чем ни бывало заработал ногами, браво
         ринувшись обратно, в бой.
         "Живуч, зараза!"
         Остальные стеноломы тем временем выбрались на берег. Стрелы Аргниста
         уложили еще троих, однако, когда твари подступили вплотную, старому
         сотнику пришлось отбросить лук и взяться за копье.
         - Спина к спине со мной вставай, сожрут иначе, олух! - крикнул
         Аргнист, обламывая жвалы самому шустрому жучаре. Такой выпад и теперь бы
         воину честь на любом королевском смотру. Выдернув наконечник, сотник тупым
         концом древка саданул по передним лапам еще одного стенолома.
         Невольный товарищ Аргниста уже бежал вверх по склону. Мощное тело
         облепляла мокрая темно-бордовая куртка, слишком легкая для этого времени
         года. Низкорослый, с очень широкой грудью, он казался почти квадратным.
         Руки и плечи были перевиты чудовищными жгутами бугрящихся силой мускулов.
         Еще Аргнист успел заметить рыжую, слипшуюся от воды бороду да выпирающие
         подобно яблокам румяные щеки. Перед старым сотником, несомненно, оказался
         Подгорный Гном, невесть как очутившийся в лесах Хуторского Предела.
         - Эге-гей, вот я вас!.. - во мощь легких заорал гном. - И-й-эх!
         Издав сей оглушительный боевой клич, он с неожиданной легкостью
         прыгнул. Подкованный добрым подземным железом сапог врезался в морду
         стенолома, обратив ее в источающее коричневую слизь месиво. Оба глаза
         лопнули, жвалы были сломаны.
         - Ар-таррага! - дико зарычал гном, словно тридцать три подземных
         василиска сразу, норовя при этом пнуть еще одного жучару.
         - У меня секира за поясом! - не поворачиваясь, крикнул гному Аргнист.
         - Р-родгар! - тот аж подпрыгнул. - Раньше не мог сказать, человече?!
         Гномы всегда славились сварливым характером.
         Хуторянин почувствовал, как сильные, цепкие пальцы его невольного
         товарища выдернули оружие из-за аргнистова пояса - и тотчас же горько
         пожалел, что вообще вспомнил об этом. Гном бросился вперед, очертя голову.
         К тому моменту сотник прикончил еще двух тварей, их осталось не
         больше полудюжины и они стали заметно осторожнее. Окружив со всех сторон
         человека и гнома, стеноломы хищно щелкали жвалами, делая вид, что вот-вот
         бросятся, однако же медлили, выжидая удобного момента. Копье Аргниста
         научило их осторожности.
         - Ар-аш-таррага!
         Секира гнома с шипением рассекла воздух. Сила удара оказалась
         настолько велика, что панцирь подвернувшего ему под руку жука лопнул,
         обильно измарав землю вокруг бурой дрянью; еще одного врага пронзило копье
         старого сотника, и тут четверо уцелевших стенолома решили, что с них
         довольно. Дружно развернувшись, они бросились наутек к реке. Гном с ревом
         ринулся в погоню и уже у самой воды ему удалось прикончить еще одного
         врага.
         - Ушли, гады! - гном сплюнул, глядя на поспешно улепетывающих жуков.
         - Стеноломы, известное дело, - пожал плечами Аргнист. - Правда, не
         видал я раньше, чтобы они вот так клубком бы катались... Сам-то ты цел,
         почтенный?
         - Цел, цел, как ж иначе, - заверил его гном, протягивая широченную
         ладонь. - Знакомы будем, что ли? Двалин я. Путешествую.
         - Аргнист, владетель хутора, - сотник пожал руку Двалина. - Как это
         тебя угораздило? Кто ж по нашим лесам в одиночестве бродит, пусть даже и в
         эту пору?
         - Раз надо, то и зимой один потащишься, - буркнул гном, явно не желая
         затрагивать эту тему. А как угораздило? Да Родгар его знает! Сидел под
         кустом - закусывал, значит - как вдруг, откуда ни возьмись... Эдакий шар
         выкатывается - и ко мне! А секира - в заплечнике! Ну, бывает ли такое?! -
         разгорячился гном. - И доспех весь там остался, и шлем... Голые руки -
         даже дубины нет! Поверишь ли, почтенный - бежать пришлось!
         Аргнист поднял брови. Бродить по лесу без кольчуги, спрятав топор в
         заплечный мешок только распоследний дурак станет. Тьфу, пропасть! И зачем
         этого гнома сюда понесло? Сожрут его и не поморщатся, а ему, Аргнисту,
         лишний камень на душу. Хорошо хоть не драться голыми руками ума у этого
         Двалина хватило...
         Гномы, они вообще-то здравомыслием отличаются, то всем известно,
         правда, бывает, что среди подгорного племени попадаются и самые что ни на
         есть отчаянные сорвиголовы. Если гном видит, что враг перед ним слишком
         силен, он не станет драться ради одной только драки, не погнушавшись даже
         позорного, на взгляд людей, бегства. Иное дело, если речь идет о золоте
         или, к примеру, задета честь - гномы будут сражаться до последнего
         издыхания и либо оставят смертное поле победителями, либо - останутся на
         этом поле сами.
         - Двух этих тварей я голыми руками покалечил, пока они меня к реке
         гнали, - продолжал тем временем гном. - Справа вся там осталась - даже
         засапожник... Возвращаться придется, дык, что ж тут придумаешь...
         Двалин отлично владел галенским языком, не слышалось даже и малейшего
         горлового акцента, чем обычно отличались его сородичи. Говорил он легко и
         охотно, опровергая расхожее мнение, что горные гномы все поголовно молчуны
         и что каждое слово из них нужно тянуть кузнечными клещами.
         - Возвращаться? - удивился Аргнист. - Куда ж сейчас возвращаться?
         Вон, уж скоро темнеть начнет. Пойдем со мной! На хуторе заночуешь, утро,
         оно ведь вечера мудренее...
         - Спасибо тебе, почтенный, - гном покачал головой. Лицо его приняло
         серьезное и даже чуть торжественное выражение. - Мне без справы моей -
         никак... Ничего, в лесу переночую, дело-то, дык, оно привычное.
         - Ну ты положительно спятил! - Аргнист начинал злиться. - Сожрут тебя
         к утру, понял? Сожрут и потрохов не оставят. Орда, знаешь, она шутить не
         умеет.
         - Ну и пусть сожрут - а тебе-то что за печаль? - огрызнулся гном. -
         Иди давай своей дорогой, без тебя управлюсь.
         - Тьфу, отродясь таких глупых гномов не видывал! - Аргнист сплюнул в
         сердцах. - Помирать собрался, что ли? Так давай я тебе веревку одолжу и
         жиром натру. Все не так больно будет.
         Вот уж воистину, верно присловье: "Как не сдвинешь гору, так не
         переупрямишь гнома". Но и не бросать же его здесь! Только погибнет зря.
         Вон, мокрый весь до нитки, вода ручьями льет...
         - Ладно, коли ты и впрямь умирать собрался, я тебе не товарищ, -
         решительно сказал Аргнист. - Давай решай, гном. Мне, знаешь, тоже недосуг.
         - Что ж тут решать? - Двалин даже головы не повернул. - Ступай своей
         дорогой, почтенный. Спасибо тебе за помощь. За мной зачтется. Встретимся
         еще - рассчитаемся.
         Аргнист только за голову схватился. Нет, будь что будет, но безумца
         этого он не бросит.
         - Тогда пошли вместе, - решительно бросил старый сотник. Ладно. Дома
         подождут. Пусть и время уже не полуденное, и вечер близится, и Орда где-то
         рядом бродит - ничего, пересилим. Деера, правда, плакать будет... - Но,
         может, сперва обсушишься?
         - Вместе? - обрадовался гном, словно и не было только что никакой
         размолвки. - Дык, здорово! Пошли! А на тот берег как? Вплавь?.. А сушиться
         потом будем. Когда секиру найдем.
         - Ну, зачем же. Обойдем. У меня тут недалеко под берегом плот
         спрятан. У Аргниста - хозяина рачительного - было в разных местах по реке
         припрятано десятка три плотиков, чтобы, ног не замочив, на другой берег
         перебираться.
         Пройдя немного на закат, человек и гном спустили на воду небольшой
         плот; оттолкнувшись шестами, поплыли. Физиономия гнома вытянулась от
         отвращения (его раса отличается стойкой нелюбовью к воде); Двалин шепотом
         шептал себе под нос какие-то ругательства.
         На другом берегу Аргнист и Двалин быстро отыскали следы гнома.
         - Голыми руками давил, - не без гордости сообщил Двалин. Они миновали
         место, где снег был основательно истоптан, а возле корней одной из сосен
         валялись жалкие останки неудачливого стенолома. Синеватые жесткие
         надкрылья, от которых отскакивали стрелы Аргниста с отлично закаленными
         наконечниками, были изломаны и искрошены.
         "Справу" гнома они обнаружили там, где Двалин ее и оставил - на
         небольшой уютной полянке, со всех сторон окруженной густым молодым
         сосняком. Товарищ Аргниста бросился к высеребренной секире, точно к давно
         утраченной возлюбленной - гладил лезвие, что-то шептал, даже несколько раз
         поцеловал.
         - Р-родгар! Дык теперь-то вы с вами совсем по иному толковать станем!
         Вокруг мешков Двалина валялось двое убитых им жуков. Гном тотчас же
         загорелся поотрубать им жвалы, чтобы потом сделать себе из них ожерелье.
         - Медвежатники ж так делают, - объяснил он Аргнисту. - И охотники за
         драксами тоже...
         ("Драксами" гномы Северного Хьерварда прозывали не шибко крупных
         крылатых дракончиков размером со свинью, обитавших в Отпорном Хребте и
         горах Ар-ан-Ашпаранга. Огнем они плеваться не умели, зато клыками и
         когтями орудовали на загляденье. Чешуя их - из-за целебных свойств -
         ценилась втрое дороже золота; колдуны и знахари, не скупясь, платили за
         языки этих созданий. Промысел этот считался почти погибельным - коли
         дракса увидишь, монетку брось. Гербом - жить тебе, а портретом его
         величества если - то драксу, гласило поверье охотников, и означало, что
         половина схваток заканчивалась гибелью человека. Мало кто выдерживал
         больше года; коли с драксами управишься, так тебя гномы местные достанут.
         Они чужаков не любят. Драксы, мол, наша дичь и все тут).
         Согнувшись над одним из жуков, Двалин уже замахнулся секирой, когда
         Аргнист внезапно бросился гному на спину, сбив с ног и повалив в снег. Над
         их головами что-то негромко прошелестело.
         Двалин голову поднял - отплевывается; глаза бешеные, рот перекошен,
         сейчас в драку кинется, да только весь запал его даром в землю ушел. Всего
         в десяти шагах, на дальнем конце поляны - глянь-кось, такой же стеноломов
         шар, весь синевато-стальной, панцирями бугрящийся. А на сосне, как раз в
         том месте, где Двалина голова торчала, по коре пятно гари расползается и
         кислым воняет. Кто-то из жучар ядом плюнул, верно, хотя раньше они на
         такое способны не были...
         Если бы не войсковой опыт Аргниста - не жить гному. Чуть-чуть, едва
         заметно шелохнулись сосновые ветки на краю полянки, но старому сотнику
         хватило. Когда походами в Фейн ходили, тамошние бароны лесных стрелков
         вдоль всех троп расставляли. Так что увидел, как в зарослях что
         шевельнулось - падай на землю сразу, потом разберемся. Промедлишь - стрела
         в горле обеспечена.
         Гном опомнился первым.
         - Р-родгар! Дык, позабавимся! - взревел. Аргнист и глазом моргнуть не
         успел, а Двалин уже на голову островерхий шлем нахлобучил, одним движением
         поверх мокрой куртки кольчугу натянул - кольчугу не простую, всю дивно
         мерцающую, мягко струящуюся; словно и не из металла вовсе, а из тонкого
         шелка соткана. Одна такая вещица целое состояние стоила, королю лишь по
         карману, да и то королю не всякому... Подгорный Народ такие доспехи куда
         как неохотно продавал.
         Презрев опасность, Двалин бросился вперед, прямо на зловещий шар,
         нимало не заботясь, последует за ним Аргнист или нет. Сотник с плеча лук
         сорвал; прежде, чем дело до рукопашной дойдет, слово свое должны стрелы
         сказать.
         Первая из них свистнула над самой головой гнома, ударив точно в
         середину жучиного шара - и с легким звоном отскочила от панциря надкрылий.
         Шар дрогнул, покатился вперед - и тут на него вихрем налетел Двалин.
         Секира гнома ослепительно сверкнула, с хряском врезавшись в неподатливую
         плоть стеноломов. Шар мгновенно распался. Жуков-то, жуков - Хедин Отец
         Наш! - штук сорок, не меньше. Да и как деловито и сноровисто окружают!...
         Эх, гном, гном, слишком рано вперед ты полез. Глядишь, я бы еще
         пару-тройку жучар подстрелил бы... а теперь только на копье вся и надежда.
         Никогда раньше не катались стеноломы такими шарами; никогда не нападали на
         людей в таком числе...
         Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копье старого бойца проткнуло
         самого шустрого из жуков; остальные расступились, словно опешив, и человек
         плечом к плечу с гномом приняли этот неравный бой.
         Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копье - стеноломы
         подобрались почти вплотную - и отбиваться топором. Сталь со звоном
         отлетала от синеватых надкрылий; стенолома в бою можно взять только если в
         глаза попадешь или жвалы напрочь отрубишь.
         На остатки снега щедро лилась коричневая "кровь" стеноломов; челюсти
         их крошились о железо доспехов Двалина, рукава и полы куртки Аргниста
         мгновенно превратились в лохмотья...
         Жуки нападали умело, стремительно, со всех сторон. Их число
         уменьшилось почти наполовину, но и силы Аргниста тоже иссякали. Твари
         бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться становилось
         все труднее.
         Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул холод смертной тоски.
         Неужто вот так, по-глупому, весной, из-за мальчишеского желания на ток
         глухариный сходить?.. Двалин тоже примолк - смекнул, видно, что тут все
         всерьез и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал, когда секирой
         очередного стенолома надвое разваливал.
         Аргнист размозжил морду еще одной твари и вытаскивал ушедший в землю
         топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он сделался если не
         настоящим берсеркером, но очень на него похожим. Гном взревел как три
         тысячи пещерных василисков сразу. Забыв обо всем, он ринулся вперед;
         предостерегающий крик Аргниста пропал даром. И стеноломы, конечно, этому
         подарку негаданному очень даже обрадовались. И - всем скопом навалились на
         Двалина со спины.
         Как ни кряжист и коренаст был гном, однако и он не удержался -
         рухнул, погребенный под грудой синевато-стальных тел. Аргнист бросился
         было на выручку - другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем правилам
         взяли в "клещи", так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку
         стоя...
         И, наверное, стал бы этот бой последним и для не в меру отважного
         гнома, и для старого сотника - но в самый последний миг, когда вроде бы и
         надежды не осталось - свистнула откуда-то из сплетения сосновых ветвей
         нежданная белооперенная стрела. За ней - вторая, третья, четвертая...
         Они летели одна за другой, неведомый лучник выпускал их так ловко и
         быстро, что никто и глазом моргнуть бы не успел, а за первой белой молнией
         уже и следующая спешила. Стрелы эти с легкостью пронзали почитаемые
         непробиваемыми крыльевые панцири стеноломов; не прошло и нескольких
         мгновений, как страшный ком распался, рассыпался синей окалиной мертвых
         тварей.
         Двалин остался лежать ничком, неподвижный и окровавленный.
         Все уцелевшие жуки с похвальной поспешностью бросились наутек.
         Краткое время спустя на поляне кроме Аргниста и гнома остались только
         мертвые стеноломы.
         Хуторянин так и не смог уловить момента, когда их спаситель появился
         на краю поляны - еще мгновение назад там застыли в недвижности сосновые
         ветки - а теперь, глянь-ка, у крайнего ствола стоит высокая стройная
         фигура в темно зеленом плаще с прорезями для рук; длинный и тонкий лук
         странного белого дерева взят наизготовку.
         - Эй, целы вы там? - голос полон тревоги, но чувствуется и еще некая
         внутренняя мягкость, столь несвойственная грубым и жестким местным
         охотникам. Незнакомец мягкой кошачьей поступью двинулся через поляну,
         склонился над Двалином и лицо его тотчас вытянулось. - Проклятье! Худо
         дело... Яд в раны попал... Торопиться надо!
         Аргнисту и самому видно - плох гном, куда как плох, краше в домовину
         кладут.	Шея, руки, ноги - все, что железом кольчуги прикрыто не было,
         стало сплошной раной - да еще и на глазах чернеющей. Хорошо, пальцы рук
         целы... Между колец доспеха с пугающей быстротой скользили алые струйки;
         стрелок отложил белый лук и склонился над Двалином.
         Только теперь старый сотник смог как следует разглядеть незнакомца.
         Лицо правильное, чуть вытянутое, с высокими, хорошо очерченными скулами;
         от уха до уха аккуратная бородка курчавится, недлинная, темно-русая -
         девки такие любят. Брови срослись на переносице; а под ними чуть
         холодновато поблескивают странноватые удлиненные глаза - серые, спокойные.
         Удивительно спокойные, словно и не было только что здесь кровавого боя,
         словно не хрипит у тебя на руках гном, кровью истекая... И где это ты
         только так стрелять выучился, парень?! И откуда это у тебя такие стрелы,
         что панцирь стенолома пробивают, словно гнилую рогожу?.. И лук у тебя
         странный - хотя в Галене какого только заморского товара не встретишь!
         Гном истекал кровью, глаза его закатились. В три руки стащили с
         Двалина сперва кольчугу, а затем - залитую кровью алую куртку из кожи
         горной змеи. Незнакомец присвистнул только при виде жутких ран и споро
         взялся за дело.
         Сперва добыл из сумки какие-то порошки и снадобья; но потом веко
         впавшему в забытье гному приподнял, губы сжал и все добро свое - в
         сторону. Ладони на окровавленную грудь гнома положил - пальцы длинные,
         тонкие, как только меч такими держит? - и по лицу гримаса боли прошла. Раз
         руками над ранами прошелся, другой третий... Аргнист смотрел и чувствовал,
         как у него ум за разум заходит.
         - Да ты никак колдун, парень? - Аргнист с невольным уважением
         прохрипел. Глянь - а кровь уже остановилась; страшные раны на глазах
         затягивались, страшный черный цвет исчезал. Видывал когда-то и Аргнист
         подобное - в Галене. Главный придворный чародей его величества Игнарона
         проделывал...
         - Ничего особенного, - незнакомец проговорил устало. Пот со лба
         вытер. - Теперь твою руку давай глянем...
         Целитель ловко вспорол лохмотья, оставшиеся от рукава куртки
         Аргниста. Рана вроде бы и небольшая, а успела и загноиться и почернеть. В
         гвардии-то лечить стали бы просто - мечом чуть пониже плеча рубанули бы,
         да и весь сказ.
         А тут... Диво дивное, да и только. Ладонь колдуна, не касаясь, над
         самой кожей прошла и чудовищный нарыв тотчас прорвался; гной вскипел,
         словно вода в котелке; открылась здоровая розовая кожа...
         - Вот и все, - волшебник обессиленно прямо в снег сел.
         - Позволь теперь мне помочь тебе, мастер, - Аргнист вокруг своего
         спасителя захлопотал. Заклятия творить - то дело не шутейное, всякий
         знает.
         - Благодарю, мне уже лучше, - тот открыл глаза. - Но гнома в тепло
         нужно скорее... Иначе он, боюсь, не встанет больше.
         - От устроил себе! Тьфу, пропасть! Храбрый, а дурак. Ладно, дотащу уж
         его как нибудь. Но а тебя то как зовут, мастер?
         - Зови меня Эльстаном, - волшебник с некоторым трудом поднялся. - А
         теперь - за работу!
         Аргнист несколькими ударами топора снес пару молодых сосенок. На
         скорую руку некое подобие носилок смастерили, гнома на них взвалили и, под
         тяжестью ноши сгибаясь, к хутору побрели.
         Домой добрались, когда уже совсем стемнело. По дороге почти не
         разговаривали; Аргнист знал, что волшебникам лишних вопросов задавать не
         стоит; а Эльстан тоже молчал.
         - Вообще то у меня к тебе очень серьезный разговор, почтенный
         Аргнист, - возле ворот хутора волшебник нарушил молчание. - Мы поведем
         речь об Орде.
         - Так что ж ты раньше молчал, досточтимый мастер? - удивился старый
         сотник. - Столько шли - вот и поговорили бы!
         - Я следил за ее тварями, - последовал ответ. - С этими жуками -
         стеноломами, правильно? - мы бы справились, но кроме них, там кружило
         немало бестий и похуже. Мне нельзя было отвлекаться.
         - Ну, раз пришел говорить об Орде, отчего ж не потолковать, - кивнул
         Аргнист.
         - Сам я с юга, - чуть поспешно для уважающего себя могучего
         волшебника сказал Эльстан. - С Рыцарского Рубежа. Был в Братьях. Ушел.
         Теперь странствую один. - Он выпалил все это одним духом. Простой
         хуторянин никогда бы ничего не заподозрил, но Аргнист недаром служил в
         гвардии двух королей. Молодой чародей мягко говоря, слегка хитрил. Но
         хитрил отчего-то совсем по-человечески.
         Ворота хутора, несмотря на почти ночное время, были широко
         распахнуты. Во дворе горели многочисленные факелы, из конюшен выводили
         лошадей; слышался резкий и повелительный голос Алорта, старшего сына
         Аргниста.
         - Ну, что расшумелись? - сердито бросил оторопевшим домочадцам
         Аргнист, внезапно появляясь из-за угла со своей странной ношей. - Чего
         суетитесь? Я уж и задержаться в лесу не могу - ровно дите неразумное!
         Лучше пошлите женщин два гостевых ложа приготовить да Саату позовите - она
         у нас травница...
         - Это будет нелишне, - согласился Эльстан.
         - Отец! Но ты же в крови! - вдруг воскликнул Армиол. - Что случилось?
         Неужто Орда?..
         - Пустяки, полдюжины стеноломов, и поэтому хватит квохтать! - строго
         прикрикнул на юношу отец. - Чай, не баба. Не видишь - на ногах стою.
         Армиол тотчас осекся. Старшие братья, Алорт и Арталег, покосились на
         младшего с неодобрением - в самом деле, чего нюни разводит?.. Отец умирать
         будет - и то все сделает, чтобы никто не заметил...
         - Лучше помогите вот его внутрь внести, - распорядился Аргнист и
         сыновья тотчас подхватили тяжелые носилки.
         - Гнома подобрали, - пояснил Аргнист собравшимся у ворот людям. -
         Орда его потрепала. А это - Эльстан, целитель искусный и стрелок отменный.
         Молодой волшебник приложил руки к груди и поклонился.
         Старый сотник рубил свой хутор с размахом - ни земли, ни леса не
         занимать. Получилась настоящая крепость - прямоугольник строений длиной в
         сто пятьдесят и шириной восемьдесят шагов. На все четыре стороны света
         смотрели глухие задние стены добротно сложенных срубов - высотой в пять
         человеческих ростов. Все двери и окна выходили в просторный внутренний
         двор; под одной крышей помещалось все необходимое - погреба, амбары,
         сеновалы, хлева, конюшни, птичники, жилые горницы и все прочее. На отшибе
         стояла лишь кузница - из страха перед пожаром.
         Внутрь можно было попасть через единственные ворота. Сколоченные из
         толстенных дубовых досок, створки поворачивались на крепких петлях гномьей
         работы. Чтобы сокрушить такую преграду, нужен был настоящий таран.
         - Пропустите, да раздайтесь же! - вдруг послышался высокий женский
         голос, заметно дрожащий от сдерживаемых слез. - Да отойдите же, не
         застите!
         Работники, служанки и даже сыновья сотника поспешно расступились.
         Супругу Аргниста, почтенную Дееру, дочь Лииты, боялись все без исключения,
         и даже ее собственный муж. Когда хозяйка гневалась, от нее лучше было
         держаться подальше.
         Она вынырнула из-за людских спин, высокая, статная, прямая, с едва
         заметной сединой в густых каштановых волосах. Большие темные глаза
         смотрели с укором и горькой обидой; пальцы теребили край передника.
         - Да что ж это такое! - напустилась она на Аргниста - чего никогда не
         делала на людях. - Не иначе, на тот свет собрался, муженек! Мыслимое ли
         это дело - по лесу так долго шастать! Пусть даже и весной! Вот,
         пожалуйста, добородился! - Взгляд Дееры упал на окровавленный рукав. - Ну,
         что я тебе говорила?!
         - Ладно, хозяюшка, не серчай. Видишь, какое дело приключилось... Гном
         в беду попал - что ж мне, бросать его было, что ли?
         Против подобного аргумента Деера ничего возразить не могла.
         - Да и гости у нас, - Аргнист шагнул в сторону, и Эльстан вновь
         поклонился - на сей раз одной Деере. Кое-кто из девушек демонстративно и
         томно вздохнул - гость был красив, очень красив...
         - Так что ж ты его у ворот держишь? - тотчас возмутилась Деера. - А
         вы, что встали? - повернулась она к сыновьям, так и застывшими с носилками
         на плечах. - Несите наверх, в пустую светелку! За Саатой послали?
         - Послали, матушка, - тотчас отозвался Алорт.
         - Вам не напомнишь - в отхожем месте штаны спустить забудете, -
         махнула рукой Деера.
         Мало-помалу суета улеглась. Гнома уложили на заботливо приготовленное
         ложе; он оставался в полузабытьи, но Саата, быстро сварив какой-то отвар,
         влила все-таки в рот Двалина свое снадобье и гном моментально уснул.
         - Правильно, почтенная, - негромко сказал молодой женщине Эльстан.
         Саата подняла глаза на гостя... и тут же опустила их, густо покраснев. В
         самой глубине взоров Эльстана чуть заметно мерцал теплый огонек, и любая
         женщина безошибочно угадала бы, что он означает...
         Положение спас сам хозяин, позвавший Эльстана отужинать.
         Уважая гостя, за едой его никто и ни о чем не спросил. Однако, едва
         только ужин окончился, Эльстана тесно обступили со всех сторон. Аргнист
         назвал молодого волшебника "целителем и стрелком", отнюдь не чародеем;
         произнеси хозяин хутора слово "колдун", никто бы не подошел к Эльстану
         ближе, чем на полет стрелы.
         Все загомонили разом, требуя скорее подробностей. Саата скромно
         держалась в сторонке, хотя именно она-то и могла сказать кое-что о
         странном госте. Ее, травницу, обмануть было не так легко; раны на шее и
         руках Двалина говорили сами за себя. Однако она молчала...
         - Погодите, погодите! - рассмеялся Эльстан, в шутливом ужасе
         вскидывая руки. - Сперва мне надо поговорить с почтенным Аргнистом. А
         потом - я весь ваш, друзья мои! Споем и станцуем, а, как вы?
         - Станцуем! Станцуем! - восторженно запищали девчонки. Парни выразили
         свое одобрение дружным "Ага!". Круг разомкнулся, пропуская Эльстана...
         Старый сотник привел гостя в дальнюю полутемную горницу, самолично
         зажег лучины в кованых поставцах. На столе стоял расписной кувшин с
         горячим сбитнем и несколько чашек.
         - Я ведь так разумею, - начал Аргнист, - ты об Орде подробности
         сбираешь. Пора, пора, давно пора чародеям за эту напасть взяться! Так что,
         почтенный, я кое-кого из своих тоже позову. Что я запамятую, они
         расскажут. Хотя что ты еще хочешь об Орде узнать, коли с Рыцарского Рубежа
         пришел?
         Вопрос был с подвохом.
         - Там умеют только отгонять тварей от стен, - чуть усмехнулся
         Эльстан. - Больше о чудовищах ничего не известно. А ведь они должны
         откуда-то появляться, где-то плодиться - разве не так? И одно из таких
         мест я уже знаю.
         В горницу осторожно, бочком вдвинулись сыновья Аргниста, за ними -
         Деера. Жена Аргниста вела за руку смущенную Саату, красную, как маков
         цвет. Свекровь была весьма высокого мнения о своей младшей невестке;
         поговаривали, что Саата умеет ворожить и чуть ли не колдовать. Деера всему
         этому верила свято и, таща за собой слабо упирающуюся молодку,
         распоряжалась прямо на ходу:
         - Ты в корень, в корень зри, девонька! На тебя вся моя надежда. Мало
         ли что пришлый этот наплетет! Кто их, странников-то нынешних разберет - а
         только не зря бают, что добрые люди нонче по дорогам не шастают. Кто
         поумнее - тот на юге сидит, за Рыцарским Рубежом, кто поглупее - вот как
         мы, скажем - те здесь... нечисть отгоняют, что б южане эти задницы потолще
         бы наедали... Так что ты смотри внима-ательно! - Деера даже погрозила
         невестке пальцем.
         - Матушка... так ведь Арталег-то... супруг мой... что скажет-то?
         Увидит, что я на гостя смотрю... Сами ведь сына своего знаете, матушка!
         Деера нахмурилась. Ее средний и впрямь характером не задался - и
         упрям и зол бывает, да и Саату, случается, как следует приложит... И отец
         ему уже не указ! А Саата ж ведь с дитем! Нет, еще раз пальцем девочку
         тронет... пусть в кузне живет. Да! Так Аргнисту и скажу, а то больно мягок
         он с ним... Сам сотник за всю жизнь не тронул жену и пальцем. Они и в
         самом деле жили "в любви и согласии", как пелось в песнях...
         - Арталега не бойся, - насупив брови, решительно произнесла хозяйка
         хутора. - Сама ему сейчас скажу.
         Пока сыновья Аргниста чинно рассаживались за столом (Саата - прямо
         напротив Эльстан), Деера дернула за рукав Арталега.
         - Иди ка сюда, голубь, - губы матери были поджаты. Начало разговора
         не предвещало ничего хорошего; парень угрюмо поплелся следом.
         - Ты у меня смотри! - яростно прошипела Деера в лицо сыну. - Опять
         жену угостил?! Молчи! И в кого ты только такой изверг! В малолетстве котят
         все мучил, я думала - по глупости, а ты и взрослый такой же орясиной
         остался!.. Ну, ладно, об этом - позже, а сейчас слушай - Саате я велела на
         Эльстана этого смотреть. Понял?! Я велела! Так что никшни. А вообще,
         узнаю, что ты ее опять... - она на мгновение умолкла, собираясь с духом, -
         прокляну! Так и знай - прокляну!
         - Мать, ты что? - опуская голову и сдвигая брови, пробурчал Арталег.
         - Сатьке ж я за дело... Нерасторопна, неуслужлива! Из лесу приду - сапог
         не снимет!..
         - Я тебе покажу! - вспыхнула Деера. - Сапоги с него стаскивать жена
         должна!.. Изверг, как есть изверг! Ну, я с тобой еще потолкую...
         - А я ей все равно всыплю, - с мрачной угрозой пробормотал Арталег. -
         Не чего ей жаловаться!..
         Вместо ответа мать больно дернула его за вихор.
         - Поговори у меня!.. А теперь пошли. Ты понял?
         Арталег угрюмо дернул плечом. Набычась и волком глядя по сторонам, он
         вошел в светелку вслед за матерью. Сильный, широкоплечий парень,
         длиннорукий, мускулистый - но глаза какие-то мутные, словно с гнильцой,
         вечно прищуренные, рот всегда брезгливо скривлен. Он понимал, что Саата
         вышла за него только по воле родителей - семьи Аргниста и Нивена
         договорились об этом браке восемь лет назад - и от этого терзался все
         сильнее и сильнее с каждым днем...
         - Прощения просим, гость дорогой, - извинилась Деера, усаживаясь
         рядом с мужем. - Задержались мы чуток, да впрочем, нам же торопиться
         некуда? Ночь-то она длинная...
         - Справедливо, почтенная хозяйка, - Эльстан в знак согласия склонил
         голову. - Вы позволите мне начать?..
         "Южанин, точно, - подумал Аргнист. - Здесь хоть всю округу частым
         бреднем прочеши, а второго, чтобы так изъяснялся, не сыщешь".
         - Я искал этот хутор, почтенный Аргнист. Я знаю, что ты служил в
         королевском войске и остался в лесах после того несчастного похода. Я
         вызнал все, что только мог, об Орде здесь. И хочу предложить тебе - и
         твоим сынам - одно трудное и опасное дело. Дело в том, что одно из логовищ
         Орды мне известно. В этой округе твари выходят из-под земли через
         развороченную вершину Холма Демонов.
         
         

         - Ты знаешь, откуда Орда идет к нам? - Аргниста ровно по голове
         чем-то тяжелым ударили. Он свыкся с Ордой. Знал, что она всегда была, есть
         и будет, что победить ее невозможно, что в человеческих силах лишь
         ненадолго оттеснить ее от своего порога.
         - Знаю, - Эльстан кивнул. Ишь сидит, прямой, строгий, губы сжаты, в
         глазах - темное пламя. Сильный чародей. Очень сильный. Уж колдунов-то,
         проходимцев всяких, Аргнист в молодости на юге насмотрелся. Силу
         чувствовать научился. Этот странноватый парень - из настоящих. Уж тут-то
         он, Аргнист, что угодно прозакладывать может.
         И точно - Эльстан как будто его мысли прочитал. За пазуху полез и,
         глянь-ка - достает Жезл Волшебника!
         Те, кто умеет заклятья бросать, тоже меж собой не равны. Самые низшие
         - это целители всякие, ворожеи, травники. Они, если и колдуют, то самую
         малость. Правда, люди они большей частью достойные и полезные, хотя,
         конечно, в семье не без урода. Ступенью выше - колдуны. Эти кое-чему
         учились, могут молнию с небес свести, дождь вызвать, вещь пропавшую найти
         и так далее. Еще выше - Волшебники. Эти имеют Жезлы - из белой кости
         резаные с прозрачным камнем на торце. Ну, а высшая каста - Маги. Эти с
         посохами ходят. Болтают, будто в посохе-то главная сила мага и кроется,
         хотя сам Аргнист подобному не верит. Что же ты за маг, если без игрушки
         своей оставшись, в беспомощного старикашку превращаешься?..
         Сыновья Аргниста переглянулись. Это было что-то новое, и от этого
         нового в сердцах начинал медленно разгораться жаркий огонь. Логово Орды!
         До него ни разу не добирался ни один человек. Они должны стать первыми!
         А у Дееры сердце тотчас упало. Все, муженек теперь на месте не
         усидит. Да что б ему, Эльстану этому, на обед хоботяре попасться!
         - И еще я хотел предупредить тебя - тебя и всех остальных хуторян.
         Орда тоже меняется. Появляются новые твари, куда более смертоносные. Вам
         они пока еще не попадались. Совет Магов Галена думает, как вывести людей с
         севера за Рыцарский Рубеж.
         - Что? - ошеломленно переспросил Аргнист. - На Юг? В орденское ярмо?
         - Кто знает, быть может, это окажется единственным выходом, -
         вздохнул Эльстан. - Я - разведчик. У меня два дела. И разузнать о новых
         тварях я могу лишь около того места, где они выходят на поверхность. Я
         пришел спросить тебя, не составишь ли ты мне компанию, - закончил пришелец
         недолгую свою речь.
         Не составишь ли компанию! Легко сказать, да трудно сделать. Жезл,
         конечно, у тебя, парень, красивый, спору нет... и стрелы, ручаюсь,
         заговоренные... но что ты возле Холма Демонов найти хочешь?
         Последнюю мысль Аргнист произнес вслух.
         - Как что? - Эльстан аж удивился. - Ответ на простой вопрос: _к_т_о
         наслал на эти земли Орду? Зачем и почему? И как от нее избавиться?
         - А мы-то тебе зачем? Сюда шли, ты толковал, что сам нас об Орде
         расспрашивать хочешь...
         - Хочу и буду! - горячо подался вперед пришелец. - Но главное -
         все-же возле ее, Орды, логова. Большому войску там делать нечего. А
         небольшой отряд, глядишь, проскользнет.
         - А зачем тебе мои муж и сыновья? - вскинулась Деера. - Ты, мастер,
         чародей не из последних будешь - вот и извел бы эту Орду всю под корень! А
         то вы все мастера разговоры разводить... А потом окажется, что ты просто
         житуху свою спасал, телами Аргниста да мальчишек загораживался?!
         Слышно, Эльстан зубы сжал - аж скрипнули.
         - Почтенная хозяйка, клянусь тебе Кровью Предвечных Звезд, что
         окажись у меня достаточно силы - в тот же миг с Ордой бы расправился,
         пусть бы даже и жизнью собственной заплатить пришлось. Но, увы, не в моей
         это власти. И в одиночку пробиться к Холму демонов я тоже не могу. Магия
         магией, но без мечей тоже не обойтись. Не столь могуч я, почтенная
         хозяйка, чтобы рукой взмахнуть - и передо мной чистый бы путь открылся.
         Коли так было бы, не носил бы с собой ни меча, ни лука.
         Помолчали. Деера глаз не опустила, а вот Саата - так прямо вся
         краской залилась. Хорошо, Арталег не видит, как Эльстан этот на меня
         смотрит... Ой, да что ж это так сердце то колотится?! Ты же мужняя жена...
         Аргнист же, едва про Кровь Звезд услыхал, так глаза мало что на лоб
         не выкатил, ровно мужик-деревенщина, впервые в Галене Светлопенном
         оказавшийся...
         - Хорошо, Эльстан-чародей, - выговорил наконец хозяин. - Невместно
         мне на твою просьбу отказом отвечать. Пойду с тобой. Не первый раз Орде
         рогатину в подбрюшье всаживаем. Авось, и на сей раз Боги-Милостивцы, Хедин
         с Ракотом, защитят и оборонят.
         Деера только ладонями лицо закрыла. Ума последнего муженек лишился,
         не иначе. Сгинет только, вот и все. Неужто ей теперь вдовой век вековать
         оставшийся!..
         - Погоди, не реви, я ведь живой еще, - Аргнист жену по голове
         погладил и, к сыновьям повернувшись, продолжил: - Арталег! Со мной
         пойдешь. Ты, Армиол, тоже. А ты, Алорт, здесь заместо меня останешься.
         - Армиол-то тебе зачем? - подала голос Деера. - Оставь ты его! Я еще
         внуков от него покачать хочу...
         - Мамо, да вернемся мы все, вернемся!.. - Армиол так и вскинулся -
         боится, что дома оставят.
         - Выступим завтра, - решил Аргнист. - Алорт! Хватит брови хмурить! На
         тебя весь народ оставляю! Мать! Хозяйство! Хутор храни, чтобы нам было бы
         куда вернуться!
         Коренастый, основательный Алорт молча наклонил голову. Слово отца -
         закон. Иначе - пропадем все ни за что.
         Деера с Саатой молча поднялись и поклонились.
         - Пойдем вас в дорогу собирать, - мертвым голосом сказала Деера.
         Аргнист, несмотря на хлопоты, постарался как можно лучше устроить
         гостя. Эльстану отвели чистую парадную горницу; искупая невольную вину,
         молодой волшебник в тот же вечер вышел к хуторянам с большой лютней.
         Чистый и сильный голос Эльстана заполнил просторную горницу. Он
         старался петь только самые веселые плясовые, и у народ, конечно, на месте
         не усидел. Насилу Аргнист глубоко заполночь всех спать разогнал.
         Плеча Эльстана неожиданно коснулась чья-то мягкая рука. Он резко
         повернулся - может, излишне резко, так что невысокая стройная фигурка
         испуганно отпрянула.
         - Прости, я виноват, - Эльстан покаянно развел руками. Вспомнил -
         Саата, жена Арталега, среднего сына Аргниста. Травница.
         Вгляделся пристальнее. Да... травница... и... чуть-чуть... колдунья!
         Так вот почему ее посадили прямо напротив него и она так пристально
         вглядывалась ему в лицо! Хотели разобраться... не верили... боялись...
         Он вновь усмехнулся, но на сей паз усмешка вышла совсем кривой и
         вымученной. Ему не доверяли. Он мог петь сколь угодно чарующе - но при
         этом оставаться грязным колдуном. Их все боятся и при первом удобном
         случае сжигают на кострах.
         Пора бы привыкнуть, Эльстан, да все никак не выходит.
         - Я провожу тебя, - от смущения Саата не знала, куда девать руки.
         - Я знаю дорогу, - удивился волшебник. "Зачем? Почему? Разве нет, на
         крайний случай, служанок?.. И, вдобавок - Саата же в тягости! Впрочем, не
         будем спорить. Посмотрим, что последует далее."
         - Хорошо, госпожа, я готов следовать за тобой, - после некоторого
         размышления Эльстан отвесил молодке церемонно-изящный поклон. Ответом
         послужил еще один недоуменно-испуганный взгляд.
         Она провела его в уже знакомую гостевую. Желтоватый дощатый пол
         оттерт до блеска, на широком лежаке в углу уже готова постель. Саата
         засветила лучину; вроде бы и уходить ей уже пора, однако же нет, не
         торопится.
         - Скажи мне... Вы с отцом вернетесь? - вдруг последовал вопрос.
         "Так. Аргниста невеста зовет "отцом" а не свекром. К чему бы?"
         На прямые слова негоже отвечать утешительной ложью; и, повинуясь
         вечной магии зеленых глаз, Эльстан ответил, не кривя душой:
         - Не знаю, госпожа. Очень может быть, что поход этот закончится нашей
         гибелью. Это ведь не поединок, где всегда есть надежда, даже если против
         тебя и более сильный враг. А Орда - это смерть. Одно лишь скажу тебе
         твердо - мы или вернемся все вместе, или из нас не вернется никто. Шкуру
         свою жизнями твоих близких я спасать не стану.
         - Я... я верю, верю! - прозвучал горячий шепот. - Но... ты же
         чародей. Ты... ты гораздо сильнее, чем хочешь казаться. Я, конечно, всего
         лишь хуторская травница, но в тебе я чувствую что-то высокое, холодное,
         чистое... Кто ты? Неужели простой смертный волшебник?
         Зеленые глаза горели, моля об одном - правду!
         Однако именно эту правду он открыть и не имел права.
         - Так что же ты хочешь от моего искусства? - он попытался уклониться.
         - Загляни вперед! - горячо выдохнула Саата. - Скажи, суждено ли отцу
         вернуться...
         Эльстан только головой покачал.
         - Про отца твоего, почтенного Аргниста, ничего не скажу. Не могу на
         свой собственный поход гадать. Боги все равно не ответят. Но ты ведь не
         только об отце спросить хотела? О сыне своем, зачатом, но нерожденном еще,
         верно? Потому что сейчас жребий его, если он страшен, волшбой еще
         переменить можно?
         Саата дрожала, не в силах вымолвить ни слова. Только кивнуть и
         сумела.
         Волшебник вновь скрипнул зубами. Возложенный на него долг требовал,
         чтобы он ответил прямым и недвусмысленным отказом. Но эти глаза! Кровь
         Звезд, что за глаза!
         - А что скажет твой муж? - использовал он последнюю отговорку. Саата
         лишь слабо улыбнулась.
         - Я ему трех бабенок подсунула. По нитке жемчуга речного каждой - не
         так уж дорого. До утра они его не отпустят.
         Отказаться Эльстан уже не мог.
         Дверь гостевой горницы запер тяжелый железный засов. Волшебник
         затеплил две лучины по краям стола. Достал свой Жезл - камень в навершии
         мягко светился голубым и серебряным. Шагнул было к своей сумке, но затем
         отчего-то махнул рукой и сел, положив Жезл на чистую столешницу. Соединил
         руки над камнем и начал вполголоса читать заклятье на странном, небывало
         чистом и мелодичном языке.
         Он читал долго. Заклинание вилось, точно великая река Эгер, и над
         столом, между горящих лучинок, медленно стал проявляться опалесцирующий
         шар. Внутри него постепенно начала расти золотистая искорка.
         А потом... невольно Эльстан даже отшатнулся от неожиданности. Из-за
         пределов светящегося шара к золотой искорке со всех сторон хлынула Тьма.
         Свитые в тугие смерчи, ее струи казались устремившимися к добыче
         ядовитыми змеями. Нет! Не змеями... они... они словно бы не стремились
         поглотить искру ненавистного золотого сияния, нет! Они... словно бы
         пытались вытолкнуть ее на поверхность какого-то мутно-серого океана...
         И тут шар внезапно лопнул, а Эльстан с коротким, сдавленным воплем
         упал грудью на стол. Саата рванулась к нему.
         Ее ладони осторожно коснулись бессильно откинувшейся головы молодого
         волшебника. С робкой лаской прошлись по длинным волосам - "мягкие-то
         какие!" - и испуганно отдернулись, едва Эльстан захрипел и приподнялся,
         оттолкнувшись ладонями.
         - Что это?.. - только и смогла пролепетать молодка.
         Эльстан широко раскрытыми глазами смотрел на опаленные доски стола.
         Вот это да! Вот это да! Великая Тьма, что тебе надо от этого ребенка?..

P.S.: Есть продолжение!

Mail to: Forlorn7@yandex.ru


Литературно-художественный интернет-проект
Сайт создан в системе uCoz